"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

медленно, но уверенно и неумолимо ползет назад, выбирая свободный ход, успел
сообразить, что вот сейчас, всего через одно неуловимое мгновение грянет
выстрел. Выстрел, который возможно станет для него роковым. Но тело все
равно не верило в реальность происходящего, не ощущало на должном уровне
угрозы и потому оставалось вялым и расслабленным, не готовым к немедленному
действию.
- Зыдохни, ишак! - проскрипел нещадно коверкая русскую речь кавказец.
И звук его голоса неожиданно словно снял, завладевший офицером вязкий
обессиливающий морок. Адреналиновая волна с грохотом ударила в виски,
разносясь по всему телу злым энергетическим валом, возвращая мышцам
привычную легкость и силу. И они благодарно впитывая этот живительный дар
напряглись свиваясь под кожей упругими жгутами, задвигались совершенно
самостоятельно, подчиняясь выплеснувшимся из тайных глубин подсознания
темным древним инстинктам. Тело словно зажило вдруг своей собственной,
независящей от разума жизнью. По-крайней мере легкий скользящий шаг вперед и
в сторону оно сделало само, без всякого участия Севастьянова. Одновременно с
этим шагом грохнул выстрел.
Яркий огонь дульного пламени в царящем вокруг полумраке резанул по
глазам, как вспышка фотоаппарата, на миг выхватив из темноты окружающие
предметы и людей, заставив весь мир словно в детской игре замереть в нелепой
гротескной позе. Севастьянов внутренне скорчился от ужаса, понимая, что
стреляют в него, не просто стреляют, а хотят убить. Быть может впервые он
попал в такую ситуацию, когда его реально хотели лишить жизни. Осознание
этого больно ударило по и так натянутым до предела нервам, наполнило
внутренности сосущим ощущением разверзшейся прямо под ногами бездонной
пропасти. Если бы Севастьянов мог сейчас управлять своим телом, то он просто
опустился бы на пол, закрывая руками голову, чтобы все окружающее
развеялось, как дурной сон. Если я не вижу опасности, то ее нет! К счастью
мышцы его сейчас существовали как бы сами по себе, совершенно самостоятельно
делая все необходимое для выживания, а ему оставалась в этом спектакле лишь
роль стороннего наблюдателя, зрителя качественного стереофильма с полным
эффектом присутствия.
Шаг в сторону позволил вовремя уйти с направления выстрела, и
одновременно сделал его на метр ближе к сидящему на полу кавказцу. Зрение
Севастьянова сейчас работало в секторе больше ста восьмидесяти градусов. Он
видел практически все, что происходило в зале кафе с недоступной в обычном
состоянии четкостью. Вот кавказец барахтающийся среди завала мебели замирает
удивленно глядя на своего товарища, похоже не ожидал, что дело дойдет до
стрельбы. Вон как отвалилась челюсть и округлились глаза! Тот, которому он
врезал пепельницей, тоже отнял руки ото лба и сквозь заливающую лицо
кровавую пелену пытается рассмотреть, что же произошло, взгляд у него
мутный, расфокусированный. Неплохо получил в лобешник, в ближайшее время уже
не боец. Зато центральный персонаж, явно готовится продолжить стрельбу.
Пистолетный ствол неотступно следует за скользящим по гладкому паркетному
полу Севастьяновым, опаздывая совсем чуть-чуть, всего на десятые доли
секунды. Севастьянов видит это ничтожное опоздание, понимает, что нельзя
останавливаться, понимает, что черный бездонный канал пистолетного дула
настигает его... Но тело не подчиняется ему, не хочет выполнять суетливых
команд мозга, поэтому подполковнику остается лишь смотреть... Смотреть и
ждать, когда невидимая линия протянувшаяся от глаза стрелка, через мушку