"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

- Нормально. Что нам будет?
- Как дежурилось?
- Да вроде спокойно. Пойдем сдаваться, узнаем...
Стандартные заранее известные вопросы и ответы за которыми скрывается
совсем иной, не выраженный в отрывистых примитивных словах смысл. Тут
главное - добродушные ворчливые интонации, сквозящее в голосе тепло, прямой
открытый взгляд глаз. У мужчин как-то не принято явно проявлять свои
дружеские чувства, ну исключая, конечно, целующихся и обнимающихся при
встрече кавказцев и выходцев с Востока. У славян же такое поведение
покажется по меньшей мере странным, наигранным и противоестественным.
Поэтому только вот так и можно проявить радость от встречи и дружелюбие,
выказав его едва заметными теплыми нотками в голосе, да особенным мягким
светом глаз.
Сегодня для Севастьянова эта привычная доверительная атмосфера была
пыткой. Ему вдруг сделалась невыносимо стыдно за то, что задумал. Уже не
трясло от волнения при мысли о том, будет или нет сменщик тщательно
проверять оружейку, даже хотелось разоблачения, хотелось, чтобы Чумаков
натолкнулся на дурацкую подставу и весь спонтанно разработанный план
провалился бы в тартарары. Все то время пока сменщик мерно гудел,
рассказывая о том, какую очередную подержанную иномарку он не купит,
Севастьянов боролся с искушением, просто открыть сумку и извлечь из нее
тщательно запрятанный на самое дно пистолет. Чумаков, увлеченный собственным
рассказом, этой титанической борьбы не замечал, продолжая монотонно гудеть о
достоинствах очередного своего вожделения. Бывший комендант имел в этой
жизни не так уж много слабостей, но одна, а именно страсть к каплевидным,
блестящим хромированным металлом иностранным машинам, поглотила его
буквально с головой. Он искренне страдал оттого, что скудное денежное
содержание офицера не позволяет ему приобрести ни одну из своих любимиц,
постоянно зачитывал до дыр различные автомобильные журналы и газеты,
тщательно обводя красным карандашом объявления о продажах относительно
дешевых машин, все равно остававшихся ему недоступными. Над этой невинной
причудой постоянно потешались сослуживцы, над подполковником подшучивали
друзья, жена и даже повзрослевшие сыновья. Он лишь смеялся в ответ,
продолжая упорно покупать газеты и журналы с фотографиями красивых и
недоступных автомобилей, пытался откладывать какие-то жалкие копейки,
которые растущая инфляция тут же стирала в порошок и не терял надежды. Вот и
сейчас он извлек из-за пазухи целую кипу помятых газетных страниц так и
пестривших разноцветными иномарками.
У Севастьянова неожиданно больно сжалось сердце, несколько раз грохнув
о ребра сильнее, чем обычно. Неожиданно сделалось до слез обидно за этого
огромного битого жизнью мужика, прошедшего две войны и до сих пор
продолжавшего с воловьим упорством тянуть нелегкую военную лямку, несмотря
на то и дело дающее о себе знать ранение, целый букет нажитых на службе
хронических болячек, да просто немолодой уже возраст наконец. Он двадцать с
лишним лет честно защищал свою Родину, он стоял за нее тогда, когда в нее
плевали все кому не лень, он оставался в рядах, когда военных презирали и
втаптывали в грязь, он пошел на войну, чтобы защитить страну, которая его
постоянно обворовывала и предавала. И что он получил взамен? Даже дурацкую
железку с четырьмя колесами и хитро изогнутым кузовом не смогла ему дать та
самая не раз спасенная Родина. Та, что когда-то давно была нам всем матерью,