"Максим Михайлов. Чего не прощает ракетчик" - читать интересную книгу автора

что-то выдумывать... А что тут выдумаешь, когда в голове с настойчивостью
обезумевшего дятла бьется всего одна мысль: "Пронесет, не пронесет..." и сам
не понимаешь как оно лучше, чтобы все-таки пронесло, или же нет...
Дверь, ведущая на улицу стукнула неожиданно громко, хоть и ждал
Севастьянов напряженно этого звука, все равно вздрогнул невольно всем телом,
подался вперед, вглядываясь в прозрачную стенку аквариума дежурки за которой
будто диковинные пятнистые рыбы плыли силуэты входивших офицеров. И почти
сразу же ему в глаза бросился выделяющийся на общем серо-зеленом фоне
светлым пятном мощный наголо бритый череп Славы Чумакова. Подполковника из
научного управления соседнего центра. Невольный вздох облегчения вырвался из
груди Севастьянова, когда он опознал сменщика. Лучшего варианта и желать
было нельзя. Слава несколько сроков отбухал в военной комендатуре где-то в
горных районах Чечни, имел награды и ранение, а на полигон был переведен в
качестве признания особых заслуг, вроде как на отдых перед уже недалеким
дембелем. Гражданскую жизнь ветеран чеченской компании собирался строить в
расположенном неподалеку областном центре и даже по слухам имел уже там
собственную квартиру, в которой и проживала семья, пока он тут в одиночку
дотягивал армейскую лямку до положенного срока. Естественно в какой-то
научной либо испытательной деятельности бравый подполковник замечен не был и
занимался в своем центре выполнением различных внезапно возникающих задач,
да хождением в наряды.
При этом долгая служба в реальной боевой обстановке наложила на
Чумакова неизгладимые отпечатки, следствием которых было глубокое презрение
к армейской рутине и многочисленным проявлениям военного маразма в
повседневной жизни. Кроме того, он до крайности наивно верил тем людям,
которых неким внутренним чутьем определял в правильные, или, как он сам
говорил, настоящие. Какими критериями он руководствовался при сортировке
окружающих на настоящих и ненастоящих понять было практически невозможно,
по-крайней мере, логики в его выборе усмотреть не мог никто. Зато все
прекрасно ощущали на себе результаты произведенной в первые же минуты
знакомства селекции. Обычно бравый "чеченский" комендант не считал нужным
особенно сдерживаться и деликатничать с "ненастоящими" даже если они
оказывались старше по званию или должности. Севастьянов же в свое время по
итогам неведомого теста был зачислен Славой в противоположную категорию и
теперь это солидно повышало шансы задуманного хищения на успех.
Массивная фигура бывшего коменданта возникла в дверном проеме на миг
перекрыв его полностью. Мощный, коротконогий с покоящейся на борцовской шее
гладко выбритой головой, он представлял из себя весьма внушительное зрелище.
- Ого, все те же лица, - пробасил Чумаков боком протискиваясь в
дежурку.
- А ты что, ожидал встретить здесь епископа? - в тон ему отозвался
Севастьянов поднимаясь со стула и делая шаг навстречу.
Чумаков довольно хрюкнул что-то неразборчивое себе под нос, заезженная
шутка уже не воспринималась, как юмор, а работала своего рода паролем, по
которому легко можно было отличить новичка впервые заступившего на дежурство
от забубенного ветерана. Тяжелая густо поросшая жестким волосом пятерня
"чеченца" клещами сжала руку Севастьянова, щелкнули передавленные суставы на
пальцах, впрочем жесткие тиски тут же разжались, отпуская помятую ладонь на
свободу.
- Здорово, брат. Как сам?