"Кальман Миксат. Осада Бестерце" - читать интересную книгу автора

действительности это самая настоящая крепость - с бастионами, с подъемным
мостом, с башней, казематами, с собственной капеллой, подземными ходами и
западнями. Даже свою артиллерию имел Недец: штук восемь старых, заряжавшихся
с дула пушек.
Вот в этой самой крепости не так давно - лет десять тому назад, не
больше - и проживал граф Иштван Понграц.
Между Жолной и Варной находится гора Семирамида, прозванная так потому,
что там стоял когда-то дворец королевы Людмилы - словацкой Семирамиды. Это
уродливая, лысая, старая-престарая гора, на которой ровным счетом ничего не
растет, кроме редкого ковыля. Говорят, в недрах Семирамиды все время что-то
гудит, а иногда вдруг рявкнет ночью, да так, что рев этот доносится до
самого Будетина. Окрестные жители подозревают даже, что древняя гора
способна когда-нибудь извергнуть пламя. Да только где уж там! Старой
Семирамиде и плюнуть-то лень.
Впрочем, уродливость горы с лихвой возмещает романтичная живописная
дорога между Стречной и Оваром, пролегающая среди тысячелетних деревьев,
горных потоков, с грохотом низвергающихся в долину, скал самых причудливых
очертаний, в которых немало глубоких пещер. (В одной из таких пещер жил
могучий орел Нотак, тот, что похитил младшую дочь короля Святоплука,[2] и
унес к себе в гнездо, и, имел от нее детей.)
Это как нельзя более подходящее место для крепости, обиталища
какого-нибудь феодала, здесь и поныне - царства древних, а не современных
чудовищ: не паровоз пугает окрестных жителей лязгом колес и шипением, а
одноглазый леший Яринко - своим кашлем. Кашлянет леший - и с лица земли
исчезает пара лаптей, иначе говоря - один словак. И так всякий раз:
кашлянул - нет словака. Нетрудно представить, что делается в окрестных
деревнях во время холеры, когда леший простудится!
Эх, вот бы убить, извести как-нибудь этого Яринко! Тогда к чему и
кладбища - их можно была бы тотчас засеять овсом.
Глубокая, жуткая, гнетущая тишина царит среди этих величественных,
громоздящихся до самого неба скал. Сюда-то уж не доберется XIX столетие!
Вот почему жить здесь было для Иштвана Понграца одно удовольствие:
граф, пожалуй, чем-то напоминал Яринко. Правда, глаза у Понграца находились
там же, где у всех людей, а не как у лешего - на затылке, но взор его был
словно обращен куда-то назад, в прошлое.
А между тем граф был статным мужчиной, высоким, бравым, с пышущим жаром
лицом и лихо закрученными усами. Вот только прихрамывал слегка на левую
ногу. Но и охромел он, если можно так выразиться, по собственной воле.
Однажды во время бурной атаки лошадь его, прыгая через ров, споткнулась, и
Понграц, неудачно упав, сломал себе ногу.
Разумеется, тотчас же позвали костоправа из соседней деревни Гбела,
старого Матько Стрельника, который умел вправлять вывихи, соединять кости
при переломах, лечить от укуса собаки и превзошел все тонкости сложного
знахарского искусства.
Граф Иштван прикрикнул на него:
- Можешь вылечить мне ногу?
- Нога будет, ваше сиятельство, такой, как и прежде, - отвечал Матько.
- Ну, тогда начинай. Да смотри, если будет очень больно - видишь этот
пистолет? - уложу наповал! А если не будет больно - получишь пять золотых.
- Ой, ваше сиятельство, без боли никак нельзя, - возразил Матько. -