"Кальман Миксат. Осада Бестерце" - читать интересную книгу автора

все идет так, как и должно. Только придворный капеллан Голуб, заключая
контракт на очередной год, выговорил себе право вместе с прочими господами
после обеда посещать "костяной зал". (И правильно, почему бы и ему не
наслаждаться искусством?) Так, может быть, никогда и не произошло бы никаких
перемен в жизни владельца замка (и тогда я не написал бы своей повести),
если бы по соседству с графом Понграцем не жили два сумасброда: барон Пал
Бехенци и его сын Карой.
Над Лапушнянской каштановой рощей, неподалеку от излучины
стремительного Вага, где плавает только "словацкая флотилия" - плоты, на
которых словаки перевозят дрова да скудный урожай со своих полей, - высится
замок Бехенци. Замку этому, должно быть, тысяча лет, не меньше; старинные
его стены потемнели, словно от копоти. Он стоит заброшенный и безлюдный,
постепенно разрушаясь от времени; левое крыло уже развалилось, но правое все
еще держится, увенчанное высокой башней с колоколом, который звонит лишь в
том случае, если где-нибудь на белом свете хоронят кого-то из рода Бехенци.
Когда-то Бехенци были несметно богаты; отец барона Пала призвал к себе перед
смертью сына - это было в Вене - и сказал ему:
- Оставляю я, сынок, столько золота, сколько тебе за всю жизнь не
истратить, даже если бы ты, растопив, стал хлебать его ложкой вместо супа и
пить вместо вина.
Было у них два крупных имения в комитате[10] Тренчен (доставшиеся им от
славного рода Турзо), еще одно на Алфельде, дворцы в Вене и Будапеште, а
кроме того, тьма-тьмущая денег и ценных произведений искусства.
И все же от этого состояния вскоре не осталось и следа. Пал Бехенци не
собирался, конечно, обращать золото в суп и вино (тогда бы ему и в самом
деле не осилить такого богатства), - он попросту разменял его на женские
поцелуи, на этот подлинный нектар.
А то, что уцелело после дам, которые сами себя размалевывают, унесли
другие дамы - те, что намалеваны на игральных картах Гиргля.[11]
Словом, все, что было, сплыло. К сорока годам барон Бехенци был гол как
сокол, не имея ничего, кроме подростка-сына по имени Карой и ветхого замка
на берегу Вага, давшего родовое имя баронам; что же до имения, то оно
давным-давно отошло к ростовщику-еврею.
У барона Бехенци не осталось и клочка земли, - если не считать той, на
которой стоял замок, - и не сделались они бездомными бродягами лишь потому,
что жена Бехенци-старшего (урожденная графиня Цобор), покинутая мужем и
умершая в Граце, завещала мужу и сыну пожизненную ренту: по десять тысяч
форинтов в год каждому.
Деньги выплачивались баронам дважды в год. И каждый раз бароны кутили
напропалую до тех пор, пока не спускали все до последнего гроша. Сын
проматывал свои денежки в Вене, отец - в Будапеште, иногда наоборот, но
никогда - вместе... Но надолго ли хватало им пяти тысяч форинтов! На
каких-нибудь десять - двадцать дней! И вот к концу первого месяца очередного
полугодия безденежье снова сводило их в старом Тренченском замке, где они и
влачили жалкое существование в течение пяти долгих месяцев (до очередного
выезда), подобно коню Миклоша Толди.[12]
Кроме отца и сына Бехенци, в замке жила старушка, которая вела
хозяйство и могла бы готовить баронам... Но ведь для того, чтобы готовить,
нужна, помимо поварихи, еще и кладовая с припасами, а ее-то в замке и не
было. Поэтому бароны Бехенци жили, как кочевники: питались дичью, когда