"Кальман Миксат. Странный брак" - читать интересную книгу автора

дороги тянулся к небу тонкий, стройный тополь; на нем уже сидели два ворона
и не сводили глаз с мертвого тела. С серьезным видом они мирно сидели
рядышком на единственной отлогой ветке и, должно быть, думали про себя:
"Если бы эти люди не толпились здесь, доктор был бы уже нашей добычей".
Тем временем на телеге прибыл Мартон Жомбек - староста села Бенье; а с
ним вместе Михай Коппанто и экономка доктора. До них уже дошла ужасная
весть, и они поспешили на место происшествия. Староста обстоятельно, в
пространных выражениях пожелал доброго утра его высокоблагородию господину
уездному начальнику, после чего стал нещадно скрести затылок; его примеру
последовал и Михай Коппанто, сожалея по поводу такого печального совпадения,
что именно под этой грушей угодно было опочить господину Медве. Плохое это
предзнаменование. Они никак не могли взять в толк - мало, что ли, других
деревьев кругом?
В другое время Дери, возможно, обратил бы внимание на их
неудовольствие, но сейчас его мысли были далеко. Только через несколько лет
выяснилось, почему сельскому старосте так не понравилось, что доктор умер
именно под этой грушей. Дело в том, что как раз под ней была зарыта в
жестяном ящике выручка от проданного вина - две тысячи форинтов, которые
стерегли, для отвода глаз, в помещении сельской управы вооруженные вилами
люди.
С мрачным лицом выслушал Дери старосту, затем передал ему вещи,
найденные при умершем, - все, кроме записки.
- Отвезите тело доктора домой, - распорядился барон, - никаких следов
преступления здесь нет.
Сказав это", он сел в экипаж и погрузился в свои мрачные думы.
Постепенно он вспомнил все, в том числе и вчерашнее замечание доктора, когда
барон выслал попа вместе с Маришкои в соседнюю комнату: "Было бы куда лучше,
если бы ты сам приложил ухо к замочной скважине".
Все понял теперь барон! Ему казалось, что он сойдет с ума. - Гони,
гони! - кричал он кучеру. Пара гнедых, как ветер, мчала легкую бричку. Я
убью девчонку! Она должна умереть? - твердил себе отец. - Зачем, зачем ей
жить на стыд и позор? А что будет потом, что будет потом? Ее похоронят, да,
похоронят. А что станется со мной? Я скажу: "Она была моей дочерью, я
поступил с ней так, как она того заслуживала. Я дворянин и иначе поступить
не мог!"
На этом он и успокоился бы, если б не тысяча чертей, тер-завпшх его.
Один из них, казалось, разрывал ему сердце, второй сверлил в мозгу, а третий
нашептывал:
"Какая тебе польза от того, что ты дворянин, что ты отомстил и наказал,
если ты никогда больше не увидишь ее возле себя, если утром не придет она к
твоей постели и не скажет: "Доброе утро, папочка", не рассмеется, не
погладит твою бороду? Что тебе за честь, если ты больше не услышишь ее
звонкого голоса во дворе, да и вообще уже нигде, нигде на этом свете? Какая
тебе польза от того, что люди будут говорить за твоей спиной: "Гордец,
высоко ценит свою честь!" А потом ты сам виноват, почему плохо следил? Кровь
есть кровь. Она бурлит и волнуется. Даже вода от огня закипает. Так кто же
виноват? Ты сам!"
Был и еще один черт (в таких случаях их набегает целая орава).
Четвертый черт говорил: "Послушай-ка, Дери, дам я тебе хороший совет... Гм,
хороший совет... Дерзкая штука, это верно, но можно попробовать..."