"Кальман Миксат. Странный брак" - читать интересную книгу автора

"Хорошо, хорошо, друг Игнац, я уже еду, я сейчас же еду. Конечно, тебе
не очень-то приятно там лежать, но я уже выезжаю".
Как только на востоке заалело, он встал и помчался к месту
происшествия.
Дери не обнаружил ничего подозрительного. Старый Медве лежал на земле,
под хилым грушевым деревом, с открытыми глазами. Застывший взгляд его
остекленевших глаз был странен; казалось, он хотел что-то сказать. Очевидно,
старика по дороге хватил апоплексический удар.
Когда барон склонился над ним, он услышал тиканье карманных часов
доктора. Созданная человеком машинка еще работала, а созданная богом
остановилась навеки. Какая-то горечь закралась в сердце Дери. Тяжело думать,
что часовщик-самоучка смог создать механизм более прочный, чем творец всего
сущего на земле. Как велик человек и вместе с тем как он ничтожен! Вот этот,
что лежит здесь, несколько часов назад был ученым, а сейчас безжизнен, как
ком земли, на который он упал.
- Есенка, вынь у него из кармана кошелек, часы, бумаги. Поглядим-ка, а
потом я возьму их с собой.
Есенка обыскал мертвеца, но ценного нашел при нем немного: на пальце
кольцо-печатку с аметистом, серебряную луковицу в кармане (она-то и тикала),
табакерку розового дерева для нюхательного табаку с миниатюрным портретом
доктора Гильотена, украшенную перламутром зубочистку и кошелек.
Барон открыл кошелек и насчитал в нем девяносто форинтов ассигнациями,
а бумажные деньги тогда дешево ценились.
- И больше ничего?
В карманах брюк жандарм нашел ключ, три талера и несколько медных
грошей.
- А вот еще, извольте посмотреть, записка, но она разорвана.
- Все равно, давай сюда: может быть, в ней что-нибудь важное.
Дери бросил беглый взгляд на разорванную бумажку.
- Ничего особенного, - проговорил он, узнав свою голубую диошдерскую
бумагу[16] и почерк Сучинки.
Должно быть, это обрывок письма, которое вчера по его просьбе священник
послал доктору, приглашая его приехать к заболевшей Маришке.
Он уже собирался бросить бумажку, как вдруг на глаза ему попался
обрывок фразы: "...скройте истину от отца девушки".
Барон страшно удивился. Какая девушка? Какой отец? Ведь речь могла идти
только о Маришке, а ее отец - это он сам. Значит, от него скрыть истину?
Какую истину?
Записка заплясала у него перед глазами. Разгладив смятую бумажку, барон
прочел: "Мы щедро вас вознагра..." Окончание слова было перенесено на другую
строчку, но этот кусок был как раз вырван (верно, зажигали трубку), и
разобрать можно было еще только два слова в самом низу: "Прилагаю 50
форин..."
- Ищите, - возбужденно прохрипел барон. - Там должны быть еще бумаги.
Но в карманах доктора больше ничего не нашли. Впрочем, и этого было
достаточно. Все закружилось у барона перед глазами. Страшное подозрение
родилось в его голове. Бог мой! Возможно ли! Это чистое, невинное дитя...
Лоб у Дери покрылся испариной, хотя раннее апрельское утро было
холодным и легкая серебристая кисея инея покрывала траву, а ветви
низкорослой груши зябко жались одна к другой. По ту сторону проселочной