"Кальман Миксат. Зонт Святого Петра" - читать интересную книгу автора

Создатель мудр, милосерд и всемогущ во веки веков, однако господин
галапский староста тоже шишка немалая. Тотчас после погребения он
распорядился, чтобы крохотную девчурку, при крещении нареченную Веронкой,
десятский каждый день переводил бы из дома в дом и чтоб хозяева кормили ее
как полагается.
- И до коих пор так пойдет у нас, господин староста? - волновался
народ.
- А покуда не изволю я по-иному распорядиться, - отрезал Михай Надь.
Так продолжалось дней десять, как вдруг пошла молва, будто почтенные
хозяева Мате Биллеги и Ференц Коцка отбывают в Бестерцебаню продавать
пшеницу - потому, как сказали они, тамошние евреи не набрались еще разума,
не то что наши.
Михай Надь не упустил такой оказии:
- Зерно повезете, и дитя с собой возьмите, отвезите к брату-священнику.
Эта самая Глогова попадется вам где-нибудь на пути.
- Где ж на пути, откуда ей быть на пути? - возражали оба хозяина.
- Надо, чтоб была на пути, - и точка! - решил староста.
Как ни отказывались, какие увертки ни придумывали: и крюк большой
давать надо, и неудобство какое в дороге - да не отвертелись, пришлось
подчиниться. Приказ есть приказ. И вот в среду нагрузили воз господина
Биллеги мешками доверху, а на самый верх поставили лукошко и усадили в него
Веронку и гуся - наследство девочки. Бабы с верхнего конца деревни напекли
коврижек, нажарили пирожков, наложили полную торбу сушеных груш и слив в
дорогу сиротке, отправлявшейся неведомо куда, в чужой, страшный мир; когда
тяжело нагруженный воз тронулся в путь, даже всплакнули бабы, жа-леючи
малютку, которая не знала, куда и зачем ее везут, и, широко улыбаясь,
глядела, как тронулись с места лошади; сама-то она все так же сидела в
лукошке поверх мешков, а навстречу ей вдруг побежали дома, сады, поля и
деревья.


Глогова в прошлом

Не один господин Капицани повидал на своем веку Глотову - пишущему, эти
строки тоже приходилось бывать там. Это бесплодный, унылый край, где средь
голых скал, в тесном ущелье, приютилось маленькое селение.
На много миль окрест нет там не только железной, но даже просто сносной
проселочной дороги. Кажется, в последнее время между Бестерце и Шелмецбаней
стала колесить какая-то кофейная мельница, однако до Глоговы и она не
доходит. Полтысячелетья, не меньше, понадобится на то, чтобы Глогова
оказалась в числе цивилизованных поселений.
Почва в той стороне глинистая, бесплодная, неуступчивая. Говорят, она
хороша лишь под овес и картофель, все другое ей не под силу - да и это,
впрочем, буквально выбивать приходится из матери-земли.
Нет, не мать земля эта, а мачеха. Ее утроба набита камнями, а
поверхность растрескалась и изборождена канавами да рытвинами, по краю
которых колышется белый ковыль, словно седые волоски на подбородке дряхлой
старухи.
Быть может, она очень стара, эта земля? По всей вероятности, не старше,
чем любая другая. Она лишь быстрей износилась. Там, внизу, золотом колосится