"Кальман Миксат. Миклош Акли, или история королевского шута " - читать интересную книгу автора

будто в теплом птичьем гнездышке) и с наслаждением слушал, как убыстряется
биение горячих жилок в ее пальчиках, когда она замечала что-нибудь
интересное. Тогда он входил в лавку и покупал понравившуюся ей вещицу.
Потом однажды наступили совсем знаменательные перемены: Илушке купили
длинную юбку и прокололи уши для сережек. Конечно, это была уже не прежняя
девчурка Илонка.
В экипаже они выезжали далеко за город, в широкие поля и луга, гуляли
среди высоких трав, разглядывали прыгающих кузнечиков, слушали кваканье
лягушек на болотах, собирали цветы. А их обувь, а то и батистовая юбочка,
делались мокрыми от росы. Ой, что скажет на это мадам?! Да ладно, пусть
говорит что хочет, важно, что им было хорошо, и этого никто не мог у них
отобрать.
Только однажды какой-то крестьянин или полевой сторож грубо окликнул их
и заругался, что они топчут его траву и по обыкновению хотел взять у них
что-нибудь в залог будущего штрафа. Но в это время сторожу как раз принесла
обед его жена. Услышав, как ее муж ругался, она уговорила старика.
- Ну что ты к ним пристал? Не видишь что ли: влюбленная парочка. Ну и
пусть бедненькие немного повеселятся. Услышав ее слова, Илонка вся
зарделась. Акли тоже смутился. Девушка стыдливо потупила головку, Акли же
сделался вдруг молчаливым, неловким, даже каким-то глупым. А как весело и
беззаботно, блестяще мог говорить он еще минуту перед этим! Может быть жена
полевого сторожа была колдунья, если смогла одним неосторожным словом
отпугнуть прочь их веселую беззаботность, желание непринужденно болтать? А
тут куда все вдруг подевалось. Они силились вновь вернуть прежний бездумный
тон, но сколько ни пытались, это им так и не удалось.
И пока он ехал сейчас в экипаже, думая о прошлом, на ум приходили все
время эти веселые пустяки, беззаботные шутки и выходки, словно ароматные
листочки засушенной лаванды, заложенные когда-то между листками
молитвенника. Ах, сколько сладких часов! А в общем-то, что ж было в них
такого уж сладкого? Бог весть! Катился, катился, постукивая колесами по
брусчатке, фиакр, мимо мелькали новые дома, новые лица, суетилось, толкалось
людское многолюдье, и все это было теперь чужим, и, пожалуй, невыносимым
зрелищем для Акли. И он подумал, что в этой огромной Вене нет абсолютно
ничего принадлежащего ему, а он, тем не менее почему-то торопится, спешит, и
серые лошади извозчика кажется ползут как две запряженные в фиакр черепахи.
Но куда же он спешит? Чему навстречу?
Ах, глупости все это, глупости! И чтобы больше ни о чем не думать, он
принялся читать названия лавок по обеим сторонам улицы: Мюллер, Майер,
Прохаска, Водка... Но и это не помогло. Мысли его никак не хотели уцепиться
хотя бы за одно из этих имен. Больше того, вот он увидел туфельки на
витрине, и ему сразу же вспомнились маленькие ножки Илонки. И он уже
мысленно примерял на них эти туфельки, что на витрине. Или вот из-за стекла
выглянули дамские шляпки с множеством цветов на них, и фантазия Акли уже
приставляла к каждой шляпке красивое лицо девушки.
В третьем месте на витрине замелькали кухонные принадлежности: медные
кастрюли. котлы, а у него сразу же до боли сжалось сердце, и воображение его
нарисовало деревенскую усадьбу у дороги, а в ней- большую кухню, поваров и
поварят, что суетились стряпали, а из дверей гостиной на кухню вышла
хозяйка - маленькая баронесса - в хрустящем белом переднике об руку со свои
мужем. Вышла отведать, что за обед готовят на кухне. А муж ее не кто иной,