"Пьер Милль. Святая грешница " - читать интересную книгу автора

- Я в этом убежден.
- А тебе не кажется, что красота может быть страшной, когда чувственные
наслаждения соединены со страданием, даже с самой смертью? Когда, словно в
насмешку, чей-то голос говорит им: "Вас нет!?"
- Да, разумеется! Но что за мысль! Мне она не приходила в голову. Уж не
поэт ли ты? Тебе бы следовало написать это.
- Мне сейчас не до писания.
Пока они разговаривали, таверна постепенно наполнялась посетителями.
Девушки и юноши привели сюда клиентов. Комнаты отдавались по десяти оболов.
Плату брали вперед. Сын хозяина таверны, ребенок лет десяти, с невинным
видом время от времени уносил туда кувшин с водой или чашу, наполненную
жиром, распространяющим аромат мирры.
- И тут ты проводишь все дни? - спросил Клеофон поэта.
- Отчего бы и нет? Чему ты удивляешься? Все то, что происходит здесь,
для меня не существует. Я ничего не вижу. Я, как тот ребенок...
Вошел центурион, закованный в чешуйчатую броню. Заметив Клеофона, он
сделал ему знак:
- Ты здесь?
- Одолжи мне свой панцирь, каску и набедренник. Тебе их принесут завтра
же с зарей.
- Мой панцирь тебе не по росту. Посмотри: ведь я настоящий мужчина!..
Только ты не огорчайся: со мной здесь товарищ... Я его позову, он твоего
роста. Ты с ним сговоришься.
Через несколько минут Клеофон вышел из таверны, переодетый центурионом,
со шлемом на голове, прикрывая лицо коричневым шерстяным плащом. Он шел в
лупанар, куда по приказу правителя должны были привести Евтихию.
Эта мысль зародилась в его голове с момента ее осуждения. Он не отдавал
себе отчета, почему несколько слов, которыми он обменялся с человеком с
лицом фавна, укрепили его в его решении. И, боясь, как бы после скандала,
который он учинил утром, не догадались о его намерениях, он придумал это
переодевание. Но все обошлось чрезвычайно просто: лупанар находился в
окрестностях порта, недалеко от таверны, и Клеофон проник туда
беспрепятственно.
Евтихию привели в лупанар недавно. Она продолжала находиться в
состоянии экзальтации, бесчувственная ко всему окружающему. Она верила, что
свершится чудо: всесильный "жених" сумеет защитить свою невесту; она не
сомневалась.
Уверенность в этом зародилась в ней с юных лет благодаря рассказам и
легендам рабыни, которая ее воспитывала. Часто случалось, что под влиянием
рабов в стенах гинекеев дети знатнейших семей делались христианами. Но, как
ни тверда была ее вера, как далеко она ни увлекала ее, Евтихия не была
фанатичкой, одной из тех, воображение которых настолько сильно, что они
способны не видеть грубой действительности. Она не потеряла этой
способности: она прекрасно разбиралась в том, что может принять на веру
маленькая девочка и что является реальной действительностью для взрослой
женщины.
И все-таки она не ожидала того, что увидела перед собой! Свобода
восточного воспитания, красноречивые барельефы, которые храм Афродиты
позаимствовал у азиатской Астарты, - все это способствовало тому, что только
очень немногое осталось для нее неведомым. И она была готова столкнуться