"Пьер Милль. Святая грешница " - читать интересную книгу автора

от выполнения обрядов, и настолько объединил всех, что не могло быть и речи
о раздорах. Он оставался непримиримым только в отношении донатистов и лишил
причастия некую Люцилию, красавицу вдову, ревностную христианку, потому что
перед таинством она имела обыкновение целовать кости одного святого из секты
донатистов, которого она когда-то любила.
Эта женщина, доведенная до отчаяния, лишила себя жизни, бросившись с
высоты одного из зданий теменоса.
Объединению всех этих людей еще способствовала надежда на то, что час
торжества близок. Все были уверены в этом. Эти гонения были последними
усилиями язычников, их предсмертной судорогой. Победа была на стороне
христиан. Онисим очень умело отвлекал их от распрей, наводя разговор на
вопрос о том, что они будут делать с побежденными.
- Мы разрушим храмы! Все храмы! - говорили одни.
- Тут надо действовать с величайшей осторожностью, - отвечали на это
политики. - Для начала достаточно будет уничтожить только некоторые из них,
из моральных соображений: те, например, где происходят обряды священной
проституции, как Афаку в Ливане, нечистые храмы в Киликии, Гелиополе, в
Сирии и здесь, в Коринфе, храм Афродиты.
Необходимо также уничтожить Дельфы. К оракулу стекается слишком много
народа; это становится опасным. Все памятники эллинской религии, эти статуи
из мрамора и из слоновой кости, слишком прекрасны. Пока они будут
существовать, народу их не забыть; он привязан к ним. Необходимо пресечь
жертвоприношения, а для этого существует одно средство разбить статуи.
Клеофон считал это преступлением. Хотя он и не верил в богов, но он
любил изображения их, созданные гением эллинов. Он запротестовал со
сдержанностью хорошо воспитанного человека:
- Очень многие, - заметил он, - в этом отношении похожи на меня: они
привязаны к этим изображениям из-за красоты, а вовсе не из-за религиозного
значения их. Вы вызовете негодование, вас примут за варваров. И сами вы от
этого ничего не выиграете!
- В таком случае, - отвечали политики, - мы перевезем их в Рим, в
Никомидию, в Византию, которую начал возводить Север на одном из берегов
Геллеспонта. Мы украсим ими площади и ипподром: мы им придадим светский
характер.
- На это я еще согласен, - отвечал Клеофон. Но его беспокоили другие
вопросы.
- Вы хотите, - сказал он, - сделаться властителями империи, а между тем
не признаете военной службы. Если все подданные цезаря, будучи христианами,
откажутся носить оружие, империя прекратит свое существование. Она неминуемо
погибнет. У нас не будет сил бороться с варварами.
Христиане со смехом отвечали ему:
- Мы отказываемся от военной службы в империи, потому что империя - наш
враг. Но, как только она будет принадлежать нам, дело примет другой оборот.
Мы охотно будем служить ей в солдатах против наших врагов, которые в то же
время будут и ее врагами. Мы, не колеблясь, поднимем меч на идолопоклонников
и будем проповедовать нашу веру, раздвигая границы империи. Для одержания
побед надо уметь умирать. Надо уметь умирать и для того, чтобы использовать
эту победу. Мы это знаем.
Клеофон отдавал христианам должное и питал к ним симпатию.
Он удивлялся тому спокойствию, которое проявлял Аристодем. Тот объяснил