"Артур Миллер. Голая правда (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

- Повернитесь, пожалуйста.
Она перевернулась на спину и поглядела на него.

Он впился глазами в ее тело и заметил едва уловимую смущенную ухмылку,
скользнувшую по ее лицу.
- Как вам все это? Нормально?
- О, да, - отозвалась она и чуть не подавилась, закатившись
несвоевременным - учитывая ее позицию - автоматическим хохотом.
- Замечательно. Вы мне очень помогаете. Не возражаете, если я продолжу
здесь?
Он дотронулся до ее кожи под внушительными круглыми грудями.
- Где хотите.
Клемент поднял на лоб очки в тонкой металлической оправе. Он был на
полголовы ниже этой великанши, пытавшейся - как ему казалось - взрывами
добродушного хохота замаскировать застенчивость. Но ее пустопорожний
оптимизм и несокрушимая сила духа "настоящей южанки", честно говоря,
раздражали его - они делали ее мужеподобной. Клемент с уважением относился к
решительным женщинам, но издали, безусловно предпочитая не столь
определенно-очерченный тип, вроде своей жены Лены. Вернее сказать, Лены,
какой она когда-то была. Его так и подмывало попросить эту женщину на
письменном столерасслабиться и смущаться не скрываясь, потому что он сразу
понял ее мальчишескую сущность - ну и, конечно, проблемы в личной жизни, -
едва она рассказала, что в родительском доме у нее было собственное ружье и
она жуть как обожала охотиться на оленей с братьями Уолли и Джорджем. А
теперь, подозревал он, когда дело стремительно катится к тридцати, шутки
кончились, а этот маскировочный гогот - как раковина без моллюска - остался.
Левой рукой он легонько натянул кожу у нее под грудью, чтобы удобнее
было писать, и заметил, что от его прикосновения у нее удивленно
приподнялись брови, а губы дрогнули в немного растерянной улыбке. Какие
все-таки люди жалкие и беззащитные! Он почувствовал, что в нем просыпается
неуверенная радость - давно уже ему не работалось так легко, собственно, со
времени его первого и, бесспорно, лучшего романа, который написался как
будто сам собой и сразу же сделал ему имя. С ним происходило то, чего не
случалось многие годы, - слова приходили откуда-то снизу, из паха.
Некоторая скованность и излишняя склонность к самоанализу мешали ему и
прежде. А может быть - и чем дальше, тем вероятнее это ему казалось, - все
предельно просто: ушла молодость и забрала с собой его талант. Он очень
долго был молодым. Собственно, быть молодым и сегодня оставалось для него
чем-то вроде профессионального навыка, чем-то, что он презирал и от чего уже
не мог отказаться. А может быть, он просто разучился говорить собственным
голосом, потому что боялся своего страха, и вместо свободных фраз, которые и
вправду принадлежали бы ему, вымучивал какие-то беспомощные
предложения-подделки, могущие принадлежать кому угодно. Когда-то его
персонажи были живыми, почти осязаемыми, но мало-помалу все они куда-то
подевались, а на их место пришла белая пустота, похожая на холодный
сверкающий гранит или загрунтованный холст. Он чувствовал себя человеком, у
которого отняли дар, почти святость. В двадцать два года лауреат премии
Наймана-Фелкера, а чуть позже Бостонской, он тихо радовался этому бальзаму,
который, помимо прочих благ, должен был подарить ему вечную молодость.
Примерно через десять лет после свадьбы он начал искать ту же подпитку в