"Лариса Миллер. Заметки, записи, штрихи..." - читать интересную книгу автора

светлячка: "Он живой и светится".
Каждый кадр фильма пульсирует и дышит. Будничное, пустячное выходит на
первый план и начинает жить своей особой, неповторимой жизнью. Вот герой,
внезапно проснувшись на заре, встает, чтоб закрыть плотнее кран, и
обнаруживает, что капает не из крана, а с крыши. Он стоит у окна и слушает
первую капель, пока его младшая сестра шепчется по телефону с другом, с
которым только что рассталась.
И ты уже втянут в волшебное поле, в котором живут взволнованный шепот,
звук капели, утренний озноб и сладостно-горькая весенняя тоска,
заставляющая героев бродить ночами.
А помните качели в парке, в котором Сергей обычно встречался со своей
девушкой? Влюбленные уходят, а качели, задетые ее рукой, все
раскачиваются.
А помните, конечно, помните, как танцевали Сергей и Аня на вечеринке у
друзей? Не танцевали, а медленно плыли под музыку. Вернее, плыли не они, а
две горящие свечи в руке у Ани, два пламени, трепещущих во тьме, два огня,
готовых не то погаснуть, не то разгореться, два шепота: "Ты меня любишь?",
"А ты меня?"
Фильм необычайно просторен. Просторен город - ночной, утренний, вечерний,
пустынный, суетный - всякий. Просторен двор, в котором то танцуют, то
ссорятся, то встречаются на бегу. Просторна лестница в музее на Волхонке и
парадное в Анином доме. И даже коммуналка Сергея, и битком набитый
автобус, в котором он впервые увидел Аню, и те кажутся просторными.
Удивительно, что, несмотря на идейную духоту, в которой жили герои фильма,
несмотря на клишированность и прямолинейность текста, в картине столько
воздуха, света, простора.
Впрочем, если не слышать слов, то увидишь, что фильм о вечном: о тоске по
цельности, по неразрывной связи времен, полноте и осмысленности жизни, о
томлении по абсолюту, о жажде сочувствия и любви.
Взволнованность, романтика, чистота - неужели все это уходит в прошлое,
как ненужный, смешной, старомодный хлам? Что же нам остается? Мышцы?
Челюсти? Высокие децибелы и стучащие ритмы? Холод?
Впрочем, "довольно кукситься", как писал поэт. Надо радоваться, что в
столь неласковое время мы посмотрели фильм, о котором можно сказать: "Он
живой и светится".
1994
Экран и сцена. 17.02.1994

* * *
Совсем одни в большом и неуклюжем
Пустынном городе с тобою кружим;
Приходим на покинутую площадь,
Где в лужах перья голуби полощут,
На площадь с опустевшими домами,
Как в комнату, где мебель под чехлами;
Блуждаем, переулками кружа,
Владыки города и сторожа;
Для нас одних и тополиный пух
И птичьи голоса тревожат слух;
Когда же ночь безлунна и крута,