"Лариса Миллер. Заметки, записи, штрихи..." - читать интересную книгу автора

какую-то пищу для души. ЗДЕШНИЙ человек обладает врожденным чувством
бездны, потребностью, усомнившись, заглянуть за край бытия, приподнять
небесный полог. Ему душно среди людей, привыкших "не заглядывать правде в
лицо" (Бахыт Кенжеев). То и дело цитирую этого замечательного поэта, с
невероятной остротой чувствующего неслиянность, несхожесть двух миров:
России и Запада.

Европейцу в десятом колене
Недоступна бездомная высь
Городов, где о прошлом жалели
В ту минуту, когда родились.

Западный житель, каким бы бешеным ни был темп его жизни, сохраняет
неомраченное чело и уверенную походку человека, не знающего окрика: "Куда
прешь!", а тем более не имеющего ни в опыте своем, ни в генетической
памяти смертельного страха отстать от строя или выбиться из него, когда
"шаг влево, шаг вправо..." и т.д. Господь Бог дал России поистине
исчерпывающие знания о "мрачных пропастях земли". Сказала и вполне
по-российски испугалась - беды бы не накликать: а вдруг и в этой области
нам еще не все открылось. "Есть многое на свете, друг Горацио, что и не
снилось нашим мудрецам".
Прекрасно сознаю, насколько уязвимо все вышесказанное и как легко мне
возразить. Я и сама могу это сделать. Хотя бы по поводу руки в перчатке. В
перчатке или без, но руку немощному скорее подадут ТАМ. А ЗДЕСЬ привычнее
кулак в спину или локоть в бок. К тому же, пользуясь оборотом одного из
друзей Винни-пуха, "ТАМ бывают разные", и вряд ли разумно говорить про все
западные страны чохом. Да и "ЗДЕСЬ бывают разные": Россия времен Бердяева
и сегодняшняя Россия - не одно и то же. И уместны ли слова
"таинственность, трепетность, свежесть" в применении к последней.
Вымороченность - вот подходящее определение.

Город лежит в руинах, выцветший звездный полог
Молча над ним сдвигает бережный археолог.
Стены его и рамы - только пустые тени,
Дыры, провалы, ямы в пятнах сухих растений.

То, что дорогой длинной в сердце не отшумело,
Стало могильной глиной, свалкою онемелой.
В городе визг шакала, свист неуемной птицы.
Весть твоя опоздала. Некому ей дивится.

Бахыт Кенжеев

Все так. Но руины, дыры, провалы, ямы и даже могильная глина - это ведь
тоже жизнь. Только страждущая и больная. Здесь трудно жить, как трудно
долго находиться в комнате тяжелобольного. Но, Бог ты мой, сколько в этом
больном было когда-то обаяния, ума, таланта. Да и сейчас нет-нет да и
проглянет прежний облик. И в нынешней России все еще присутствует то, что
не отпускало Бердяева, Бунина, Георгия Иванова, Набокова, заставляя вслух
или про себя твердить: "Отвяжись, я тебя умоляю".