"Велко Милоев. Докуда доходит взгляд" - читать интересную книгу автора

понял, что поезд замедляет ход. В следующий миг динамики объявили его
остановку, заставив встать. Двери с шипеньем открылись и тысячеголосый гул
толпы прилил, как волна. Пробираясь к выходу, он мысленно восхитился
точности устройства - запись кончилась как раз вовремя. Он скользнул
взглядом по окружающим его лицам, но не заметил никого, кто бы смотрел
насмешливо или осуждающе. Вообще-то ему не удалось как следует рассмотреть
лица людей, торопящихся выйти.
Он был все еще как бы в опьянении и не сумел посчитать, сколько раз
его толкнули на пути через людской поток к автоматам в углу зала. Последние
капли воспоминания о тишине, бывшие его единственной и непрочной защитой,
быстро испарялись.
Безжалостные уколы множества голосов пронзали его кожу сплошь и рядом.
Он чувствовал себя всего онемевшей конечностью, в которую кровь приливает с
болезненным покалыванием. Снова грянули динамики и станция вдруг сузилась.
Ему показалось, что стены стали медленно сходиться. Какое-то пульсирование
в нем самом подавило окружающий шум, подчинив его своему ритму. Начиналась
утренняя лихорадка.
Он выбрал автомат с самой короткой очередью и уставился в спину
впереди стоящего. Зеленый холм появился на миг и исчез. До него дошло, что
шлем все еще не спрятан. Наверное, он выглядел глупо-видно было, что ему
впервой. Он поспешил убрать шлем в сумку.
Но нужно лы стыдиться? На этот вопрос вот уже несколько дней ему не
удавалось найти ответа.
Пока струйка кофе лилась в чашку, но заметил свободное местечко между
автоматом и каким-то железным сундуком. Не дождавшись последних капель, он
поспешил туда и оперся на стену.
Здесь было удобно.
Он пил кофе и думал, что наверху ожидает город - городсадист,
чудовище, людоед. А ему надо выходить. Ну что тут такого? Просто небольшая
прогулка...
Он осмотрел плотный людской поток. Дождавшись в нем щели, резко
подался вперед. Его толкнули сзади, сдавили, пытаясь оттереть в сторону, но
он уже был внутри потока. Шагая в ногу с идущими рядом, он постоянно
всматривался, прикидывая, как бы сделать шаг в сторону. Таким образом ему
удалось влиться в самую быструю струю потока и там, уже без фокусов, он
направился к эскалаторам.
И вот он на улице.
Острый скрежет металлических колес, спорящих с металлическими
рельсами, будто разрезал тело пополам и бросил его на каменные плиты.
Запоздалый грохот набросился сверху и принялся давить. Его кости захрустели
под тысячами шагов. Потом лязганье железных цепей превратило тело в
крошево, толстые шины тронулись со скрипом, распластывая последние кусочки.
Какая-то сирена торжествующе оповестила о конце и удалилась.
И тогда пятно из плоти и крови стало закипать, вздрогнуло, втянуло в
себя края и вытекло под ноги людей у соседнего здания.
Лужица набухла, раздулась шаром, который качнулся, взлетел и понесся в
потоке.
Это был шар ощущений и оголенных нервов, который только что был и
снова станет Николаем Фаустом.
Свора неслась с ревом и угрозой, ничего не замечая в общем беге. Нет,