"Велко Милоев. Докуда доходит взгляд" - читать интересную книгу автора

вот она увидела его, остановилась и оскалила зубы.
Свора ждала, чтобы он сделал шаг в сторону и тогда...
Он ощутил сильный толчок в спину и это привело его в чувство. Свет
стал зеленым. Его толкнули еще раз и он пошел, сумел перейти улицу, и даже
ловко увернулся, чтобы не столкнуться с каким-то высоким грубияном, идущим
против течения, причем обутым в тяжелые ботинки на роликовых коньках.
Неестественно широкие плечи и грудь говорили о скрытой под одеждой брони.
На локтях и коленях у него были пристегнуты жесткие пластмассовые щитки.
Толпа в ужасе отступала перед ним, давая дорогу. Безумец!
Шок прошел. Он снова мог воспринимать окружающий мир, даже посматривая
с любопытством на тех, кто шел в шлемах. Вот они идут по своим делам с
отсутствующими и неподвижными лицами, не видя ничего вокруг, будто их здесь
нет, но все-таки идут, останавливаются на перекрестках, подчиняются
сигналам светофоров, поднимаются по лестницам и выходят из трамваев. Как
роботы. Надо ли их презирать?
Он усмехнулся. Ему захотелось крикнуть: "Хорошо на холме, правда?" Но
он не крикнул - они же ничего не слышат, к тому же у них свои холмы, синие
или оранжевые, а, может быть, и не холмы даже, а моря, снежные вершины,
реки, комнаты, замки... Чего только у них нет! Как вот у этих впереди.
ПOTOK раздваивался на два запутанных ручейка, которые обтекали
маленький островок на тротуаре. Там, прямо на плитах сидели на коленях люди
с невидящими глазами. Неизвестно над чем cмeялись, не их веселилa не
громкая музыка из радио, оставленного в середину круга, потому что все они
были в шлемах.
Музыку слышать они не могли, что-то другое объединяло их, что-то
другое видели и слышали они, становясь от этого счастливыми.
Только двое из них - юноша и девушка стояли рядом, чуть касаясь друг
друга грудью, плечами и лицами. Руки их были бессильно опущены и они
медленно покачивались в такт.
Какая музыка была у их танца?
Свет, чистота и покой встретили его у входа института - они всегда
присутствовали в этих стенах.
Николай Фауст неторопливо шел по подвесному коридору и смотрел вниз на
прозрачные крышки клеток, разделенных несколькими пластами толстого стекла.
В клетках жили тополя, каштаны, березы, а также другие деревья и
кустарники, у которых не было и, может быть, не будет имен, если они не
выживут. В каждой клетке жила миниатюрная копия уличного ада. Автоматы
заботились о шуме, серной окиси, смоге, вибрациях и скудном осветлении,
растения же должны были заботиться сами о себе.
Николай Фауст надеялся, что какое-нибудь из этих растений окажется
счастливой разновидностью, хорошо вычисленной мутацией, выживет и будет
засажено в городе. Надо, чтобы в городе росли деревья.
Он решил отложить на потом просмотр колонок с цифрами, отражающими
отчаянную борьбу растений ночью. В лабораторию он зайдет потом.
В просторном зале с тремя длинными рядами светящихся экранов и людьми
в белых халатах он поискал взглядом тоненькую изящную фигурку Ани.
Она стояла перед экраном и разбивала чашки. Ани рисовала изображения
чашек самых невообразимых форм, а потом одним нажатием клавиши разбивала их
на куски. Ани изобретала чашку, которая разбивалась бы беззвучно. Нелепая
идея... Конечно, и без них шума достаточно, но твои чашки, разбивающиеся