"Александр Мильштейн. Серпантин " - читать интересную книгу автора

секции), Матвеев нарушил молчание только, когда они подошли к ограде парка.
К черной чугунной ограде, в которой кто-то автогеном вырезал дыру. За год
перед этим, когда Матвеев подвел его к этой дыре впервые, прежде, чем они
нырнули в казавшуюся с улицы полностью беспросветной, темень, Матвеев провел
инструктаж. Парк пользовался очень дурной славой и сам бы по себе Манко
никогда туда не полез в такое темное время... Но Матвеева всегда тянуло
напролом, а Манко не мог признаться в трусости... Матвеев показал ему
несколько запрещенных приемов. На случай, если в парке на них нападут.
Оглядываясь назад, Манко понимал, что приемы были совершенно
бредовыми... Типа: достать копеечку, подбросить, и тогда нападающий
непроизвольно задерет голову... А ты тем временем изо всей силы ударишь его
ребром ладони прямо по кадыку - он тогда задохнется... На время,
достаточное, чтобы убежать... Вспомнив, как серьезно Матвеев все это
говорил, Манко не мог не рассмеяться... Причем, все это должно было
происходить в темноте... Матвеев просто дословно пересказывал чужой текст, -
подумал Манко...
Но один из приемов был менее абсурдным: удар в нос открытой ладонью.
Косточка тогда могла войти в мозг, и это мог быть смертельный удар, на ринге
он был строжайше запрещен.
В тот вечер после избиения, когда они подошли к черной ограде, Матвеев
посмотрел на Манко и, усмехнувшись, сказал: "Ну что, Ленечка, а теперь я
буду тебя пиздить. Справедливо?"
Манко испугался. Все матвеевские приемы пронеслись в голове, и вообще в
тот вечер уже все казалось возможным... Вспомнилось, что в этом парке
недавно нашли мертвую девушку с бутылкой шампанского в пизде... Не говоря о
том, что каждый месяц кого-то с заточкой...
Когда Матвеев рассмеялся, Манко подумал, что это не его смех... Хотя
что удивительного, странно, что он вообще мог смеяться в этой синей маске...
Манко понял, что это была шутка. И после этого стал уважать Матвея еще
больше. За то, что он после всего способен был шутить...
Он вспоминал все это, глядя, как вокруг проявляются малолетки. Студенты
или старшеклассники, один из них зачем-то приволок хвойный венок...
- Кого хороним, пацаны? - спросил Манко.
Они расхохотались и сказали, что венок для именинника. "Странно", -
подумал Манко.
Венок прислонили к ограде - кусок моря теперь накрывала косматая лапа,
казавшаяся черной против солнца... Пора уже было смыть с себя поток
утреннего бреда и воспоминаний о сопливом детстве... Но Манко, казалось,
прирос к стулу. Он заказал себе еще один стакан вина. В следующий раз после
тренировки Матвей предложил ему пройти вглубь двора. Туда, где была свалка,
а потом - прямо по ней, ступая поверх железа, листов ДВП, разодранных
матрасов, выброшенных стульев, бог весть чего... И все это было припорошено
снегом... Тонким слоем, сразу за которым нога окуналась либо в грязь, либо
натыкалась на какую-то лабуду... Пружины дивана, или что это...
- Да, Лень, вот это я тебе и хотел показать, - сказал Матвеев.
- Так а что это?
- Ты чего, совсем темный?
Она, конечно, была в плачевном состоянии... Но все-таки большинство
струн было целыми. Ржавыми, но целыми, и кое-где струны шли подряд... А
потом не было нескольких сразу... Леня провел по ним пальцем, уверенный, что