"Александр Мильштейн. Серпантин " - читать интересную книгу автора

Переверзев испещрил свою тетрадь, - понял вдруг Линецкий и посмотрел на
физрука...
Когда Переверзев сказал, что он ее знает, Линецкий даже вздрогнул...
- Да ее все знают, - добавил Переверзев, - все, кто в последние годы
бывал в Коктебеле. Это теперь одна из местных достопримечательностей...
- Она что, местная?
- Да нет, она вообще-то из Питера. Но неизвестно, где она теперь
проводит большую часть года. Я как-то встретил ее на Невском в Старый Новый
год, она как раз приехала из Коктебеля, где встречала Новый... В общем, я не
знаю, может, теперь уже и местная.
- А как ее зовут?
- Не стоит на нее западать... Я сейчас вспомнил, что она тогда, зимой,
подарила мне открытку... На которой было как раз то, о чем ты сейчас грезил
наяву... Поселок в прошлом веке, даже еще до всяких бубнов и треф... Там
была такая повозка, двуколка, подъезжающая к Кара-Дагу, и вокруг ничего,
абсолютно ничего, пустыня, переходящая вдали в скалы, в море... И надпись,
почему-то на немецком: "Das Kara-Dag Gebirge".
- Может, она и мне ее подарит?
- Послушай, лучше пойдем... Она сумасшедшая. А открытку эту здесь можно
купить в любом киоске.
- Мне показалось, что ее движения воспроизводят наброски твоей
диссертации... Ты случайно не ее танец рисуешь в своей тетради?
- Ты что, с ума сошел? Причем тут моя диссертация?
- Ну что, платим и идем?
И даже когда трактиры все-таки кончились, это не означало конца
общепита, наоборот, он стал еще гуще, интенсивнее, потому что сразу вслед за
трактирами начался шатер чайханы, деревянные настилы с подушечками, и тут
уже на каждом квадратном метре что-то булькало, шипело, продавцы
перемешивали плов в огромных чанах, варили рыбу в постном масле...
Одновременно все варились в собственном соку, мухи были принципиально
неотделимы от мяса, вообще казалось, что мир сейчас окончательно слипнется в
единый ком самопожираемой еды... "Нет, все-таки в Рыбачьем было лучше, -
думал Линецкий, - и змея там хватала свой хвост, только пока Инна не навела
резкость..." Эта странная мысль была слишком громоздкой, чтобы ее высказать
вслух... И Линецкий вслух ее не высказывал, подумав, что Переверзев тогда
уже точно решит, что он перегрелся...
А на самом деле мысль была конкретная... Линецкому вспомнилось, как они
в Рыбачьем пошли в горы, или, точнее, только к подножью гор, они еще даже не
дошли до виноградников... Когда он увидел змею, которая лежала на камне и...
глотала свой хвост.
Это произвело на Линецкого очень сильное впечатление... Такое, что он и
сам замер, завороженный... Инна растолкала его и спросила: ты чего? Линецкий
указал на камень... "Это полоз. Он не ядовитый", - сказала Инна. "Нет, это -
уроборос", - сказал Линецкий. "Не знаю таких... Но даже если это он, в
списке ядовитых его нет, вот это я знаю наверняка". "Дело не в этом... Ты
что не видишь - змея глотает свой хвост... Это гностический знак..." "Ты
присмотрись повнимательнее и тогда увидишь, что она глотает... Но не может
проглотить!" Линецкий послушно подошел к камню поближе, склонился над ним и
тогда только увидел, что Инна права. Змея пыталась проглотить маленькую
ящерицу, которая - в свою очередь - впилась своим ротиком в бок змеи! И так