"Александр Мильштейн. Серпантин " - читать интересную книгу автора

точно не знал... Но догадывался.... Что ни о какой любви здесь не может идти
и речи... Что-то отталкивало его от Веры, даже не ее раздваивающиеся стопы,
что-то внутреннее... Какая-то скучная тайна... Так что он ничего не мог
Ольге возразить, когда она упрекала его в несерьезности... Тем не менее, все
эти дни Вера вызывала постоянное желание, это был парадокс...
Впрочем, парадокс был не такой уже и новый... Лежа в этом состоянии,
переплетенный странно кончающимися конечностями... Линецкий вдруг подумал,
что его собственное либидо было подобно компасу... Он ведь и в зрелом
возрасте так и не научился узнавать заранее, с какой женщиной ему будет
хорошо, а с какой лучше ограничиться легким флиртом... Раз на раз не
приходился... Примерно через раз это происходило... А потом - снова стрелка,
дрожа, торчала в направлении севера... И он полз туда - когда женщина своим
вектором соответствовала... А если нет - член не вставал... То есть указывал
на самом деле в другую сторону... Благодаря этому Линецкий полз
по-пластунски всю жизнь в одном и том же направлении... (Он вспомнил и то,
как совсем недавно ползал по газону в спальнике... С дочерью полка... Это
казалось наглядным доказательством его геополовой теории.)
Так он приполз к Вере, с которой вот уже который день творится что-то
странное... Не имеющее никакого отношения ни к любви... С одной стороны...
Ни к гуманитарной миссии, с другой...
Он вспомнил статью в "Science", которая называлась "Конец обезьяньего
театра"... Шопенгауэр называл секс "обезьяньим театром"... Статья была
посвящена новой тогда "виагре"... Утверждалось, что теперь, после ее
изобретения, театр закроется...
"Может быть, и так, - думал Линецкий, - цирк уехал, клоуны остались...
И я - один из них..." Он никогда не пробовал таблетки... Просто полз все
время в одну сторону...
"И все-таки это лучше, чем каменные гениталии, - думал он, - пятого
мыса... Или четвертого... Можно ведь было и в такое упереться, если всю
жизнь ползти в одном направлении... Если мое либидо действительно было
связано не с животным магнетизмом женщины, а с ее расположением... И не
столько даже ко мне, сколько по отношению к полюсам Земли... Так лучше уже
пусть будет живая Вера, - говорил себе Линецкий, - во всяком случае, пока
суть да дело... Не такой уж я "мужчина легкого поведения"... Но так
получается, что теперь делать..."
Плавали они тоже вместе, и ночью в воде он иногда думал, что это уже не
шутки... Она оплетала его, когда они плыли далеко от берега... Она была выше
его чуть ли не на голову и длиннее во всех направлениях... Линецкий
чувствовал себя в воде особенно маленьким и беззащитным, ему казалось, что
Вера в конце концов в буквальном смысле утянет его на дно... Но каждый раз
они чудесным образом оказывались на берегу... Сидели у костра... Переверзев
молчал, Ольга тоже, было такое впечатление, что все что-то понимают, что-то
уважают, чему-то отдают должное... Это отношение окружающих раздражало
его... Хотя он же сам послал Переверзева подальше, когда тот в самом начале
предложил что-то совместное... "Не строй из себя группенфюрера", - сказал
он, и Переверзев, пожав плечами, отвалил... А потом вдруг - монолог Ольги в
"Малибу"... На который Линецкий смог только - в свою очередь - пожать
плечами...
Через день после этого разговора Веры рядом с ним утром уже не было.
Он выполз из скомканного брезентового гнезда, подошел к морю, оглянулся