"Александр Мильштейн. Серпантин " - читать интересную книгу автораСтепаныч, она разговорилась с соседями по сиденью...
Но это он расслышал... "У нас в семье сейчас такое горе, знаете..." - сказала она после небольшой паузы... "Что ж случилось, детонька?" "Брат женился на еврейке". "Ну ничего, бывает, что ж..." "А вы знаете, что еврейки - это совсем не плохо? - вмешался еще один голос. - Еврейки - это не страшно, поверьте моему опыту... Чистоплотные даже, да-да, я вам точно говорю... Вот евреи - это да, это действительно, эт-то, я вам скажу..." Линецкий очень четко помнил это чувство: как будто проснулся... Он встретился глазами со Степанычем. Тот кивнул снизу вверх. Они молча встали и вышли в тамбур. Сначала в тамбур, потом в другой вагон, потом в следующий... И так все дальше, дальше - в другой конец поезда... Чтобы не встретиться на перроне... В Сочи они пошли со Степанычем в дегустационный зал и там вконец опьянели, хоть и помалу пили... Но столько было всякого всего... Купили с собой две бутылки: муската прасковейского и муската чайной розы... И распили их на берегу... Линецкий, опираясь локтем на гальку, читал Степанычу стихи. Степаныч кричал, что стихи гениальные... А на следующий день - досыпали они в парке на скамейках - по дороге назад, в электричке Линецкий дал Степанычу блокнот, и те же самые стихи совершенно не понравились его другу... В свое опрадание Степаныч сказал тогда: "Ты хорошо читаешь... Тебя надо слушать... Ну и вино, конечно... Я вчера на самом деле приторчал, даже не могу поверить, что ты это же и читал Больше Линецкий стихов не писал... Во всяком случае, насколько мог вспомнить... И прозу не писал... Писал только квартальные отчеты на работе... Иногда письма... Хотя письма тоже не любил... Ему вполне хватало мыслей... Ну, может быть, несколько песен он написал, и однажды исполнил, при очень странных обстоятельствах: в памяти осталось ночь на каком-то берегу, множество восточных людей с женщинами, детьми, армян, или азербайджанцев, лежавших и сидевших вокруг него на цветных подстилках... Он пел им свои песни, они восхищались, аплодировали, с моря налетал ветер... Ему все время подливали коньяк... Это было одно из тех воспомнинаний, о котором нельзя было со стопроцентной уверенностью сказать, что это был не сон... Во всяком случае, больше ни наяву, ни во сне Линецкий своих песен не пел, стихов не декламировал... Да и не писал он с тех пор никаких таких стихов... Со стихами было тогда же покончено, как и с белорусской невестой... Мнение Степаныча всегда было важно для Линецкого, а когда он еще проявил этакую солидарность, выйдя в тамбур, молча оставив девушку, хотя сам не имел никакого отношения к еврейству... Все-таки надо было провести с ней три дня в гостинице, - думал теперешний Линецкий... Впоследствии он ведь не обращал внимания на такие мелочи... Как-то привел в свой номер девушку - с высоты его теперешнего холма почти что неотличимую от милиционерши, и, когда она уже сидела у него на коленях... На нее почему-то напала говорливость... И она расшептала ему на |
|
|