"Александр Мильштейн. Дважды один" - читать интересную книгу автора

Нью-Йоркском метрополитене обозначены буквами. Take A-train, you know.
Только и всего. Есть поезда "A", "В", "С", ну и так далее. Некоторые буквы,
по-моему, отсутствуют, какие не помню, но есть еще натуральные числа. "...а
перед Центральным парком буква "В" расщепляется на две одинаковые "В", как
элементарная частица, как будто натыкаясь на невидимое со стороны дерево..."
Стас написал целый "Лирический комментарий к карте Нью-Йоркского метро",
снабдив его, если я не ошибаюсь, эпиграфом из Вальтера Беньямина: "В городе
надо уметь заблудиться". Вот в чем у него (Стаса я имею в виду) никогда не
было недостатка, так это в "энергии заблуждения"... Что бы там ни вкладывал
в эти слова Лев Николаевич.
Стас вызывал умиление у моих друзей и знакомых. Эти его маленькие
сборнички, отпечатанные на бумаге, которая называлась "газетной", но так
похожа была на туалетную, что... Впрочем, мы же помним, что было долгие годы
туалетной бумагой... Он с важным видом вручал их моим друзьям, а я разводил
руками за его спиной, а когда он отходил в сторону, говорил: "Чем бы дитя ни
тешилось..." Друзья сочувственно кивали. Я помню, как он распорол пуховик
(заблудился, пришлось перепрыгнуть через ограду), который я ему накануне
подарил. Где-то по дороге домой с поэтической посиделки в Columbia
University. Когда я на следующий день спускался в лифте, соседка, глядя на
белые перья на полу, недоуменно промолвила: "What in the world was this?
Homeless chicken, or something?"
Видно было, что Дина в глубине души не в восторге от того, что я, не
успев вернуться, снова улетаю. Но поиски брата - это было что-то святое для
нее (потому что у нее самой нет ни братьев, ни сестер), и Дина не только не
возражала, но наоборот, ругала меня за то, что я не полетел туда прямо из
Амстердама. Наличие у меня пусть далекого и странного (впрочем, Стас
приезжал ко мне еще до нашей свадьбы, поэтому масштабов его причуд Дина
знать не могла), но все-таки брата... Нельзя сказать, что мы часто о нем
говорили, по-моему, всего несколько раз, но Дина всегда при этом так
возбуждалась... В том смысле, что видно было, как ей это интересно и что она
очень хочет сама его увидеть. Я никогда не рассказывал ей, как на самом деле
выглядят наши со Стасом отношения, вообще не говорил никогда о нем так
откровенно, как, например, на семинаре в Шевингене с Кевином О'Нейлом. Тут
дело было не только в Стасике, был целый ряд вещей, которые мне бы и в
голову не пришло обсуждать с Диной. Зачем? Все это были фрагменты хаоса,
лежавшего за порогом нашего дома. Стас был одним из них. По меньшей мере.
Если только он не олицетворял для меня весь хаос.
Я был рад, что не полетел в Тель-Авив из Амстердама, эти почти праздные
три дня в Нью-Йорке были какими-то необыкновенными. Путешествия, недолгие
расставания еще больше катализируют химические браки. Почему химические? Так
просто, я сам не знаю иногда, что такое несу. Особенно когда чувствую себя
счастливым человеком...
Дина проводила меня в аэропорт. Она вела машину. Я выпил за завтраком
вина, чтобы в самолете меня поскорее разморило. Мы обнялись, и она еще раз
повторила, что если бы не пациенты, она бы полетела со мной. После этого я
пошел проходить контроль. Я летел на Юг, поэтому весь мой багаж состоял из
одной большой спортивной сумки. И не такой уже большой, во всяком случае,
она прошла как ручная кладь. В самолете я вздремнул, сразу после взлета.
Ненадолго, а потом, как я ни старался, мне это уже не удавалось. Сначала
что-то с грохотом каталось по полу, и это вызывало у меня беспокойство. Мне