"Александр Мильштейн. Дважды один" - читать интересную книгу автора

меня, он сказал, что его зовут Шломо и повторил на своем смешном английском
все то, что мне уже было известно. Последний раз Стаса видел мой
родственник, почтенный человек, обладавший большими заслугами перед
маленьким государством. "Вообще все это довольно странно, - сказал Шломо, -
у нас все как на ладони. Я не могу себе представить, куда он мог деться".
Дело, по его словам, осложнялось тем, что тетя спохватилась только через три
дня. Она была уверена, что Стас живет у дяди, и то, что он даже не позвонил,
глубоко ее обидело. Она позвонила сама, но только на третий день. "Конечно,
в списке людей, с которыми контактировал Стас, есть люди и не такие
почтенные, - сказал Шломо, - но все они видели Стаса до того, как он побывал
у доктора Крайтмана". Я спросил, с кем, по его мнению, мне бы стоило
поговорить в первую очередь. Следователь пробежал глазами список телефонов и
сказал, что номеров несколько больше, чем людей, с которыми он общался. Он
пообещал мне сегодня же восполнить этот пробел, а что касается меня, то тут
он ничего не может сказать. "Говори с кем хочешь", - он пожал плечами и
предложил мне сигарету. Я достал свои, мы закурили. "А со своим дядей, я
имею в виду доктора Крайтмана, ты уже говорил?" - спросил он. "Нет, - сказал
я, - я и не думал к нему заходить. Это дальний родственник..." "А
напрасно, - сказал Шломо, - нет, упаси бог, к исчезновению он не может иметь
никакого отношения. Но тебе, - он указал пальцем, - тебе не мешает с ним
поговорить. Во-первых, он очень стар. И он мог не все мне сказать, мог
забыть. Во-вторых, брат братом, но тебе и самому не мешает познакомиться с
таким дядей. Он богат. Стасу он подарил большую сумму денег. Может быть,
подарит и тебе? А ты мне тогда "поставишь бутылку", да, так говорят
по-русски?" Я спросил, сколько именно дядя подарил моему брату, но
следователь сказал, что этого не знает. Доктор Крайтман не смог вспомнить. Я
поблагодарил Шломо за содержательную беседу, встал со стула. "Скажи, -
неожиданно вымолвил он, - ты необрезанный?" "Нет, - сказал я, - а что?" "Да
нет, ничего, - сказал он, - просто я вдруг подумал, что никогда не видел
необрезанный..." "Не может быть, - сказал я, - на такой работе?" "Ну при чем
тут работа?" "Ну я думал, тебе многое приходится видеть. Трупы..." "Тоже все
были обрезанные... А твой брат был обрезанный?" "Послушай, это уже выходит
за рамки, - сказал я, - тебе не кажется?" Он махнул рукой и сказал, что я
его не понял. "Возможно", - сказал я. Напоследок он записал номер моего
мобильного телефона, мы пожали друг другу руки, и я покинул кабинет, оставив
его хозяина в том же самом состоянии. Лени, тоски. Может быть, даже
задумчивости.
Потом я говорил по телефону с Диной. Я сказал ей, что страна мне
нравится, что ничего нового про Стаса я пока не узнал, что я уже скучаю и
т.п. В Нью-Йорке, по ее словам, шел снег с дождем. Повесив трубку, я
вспомнил, что вокруг - земля, текущая молоком и медом. Я сел за столик
уличного кафе и попросил мне их принести. Официантка принесла стакан
холодного молока, я спросил, а где мед? Она растерянно улыбнулась.
Рассмеялась и сказала, что теперь поняла. Но меда у них нет. Я понял, что
она отнесла "honey" в свой адрес. Я спросил ее, как это будет на иврите.
"Мотек" - сказала она и, улыбнувшись, устремилась к другому столику. Я
вспомнил о разговоре с тетей, который произошел во время моего "домашнего
ареста". Тетя высказала предположение, что виновна в исчезновении Стаса
женщина. "Он влюбился! - воодушевленно воскликнула тетя Этя, - и они решили
вместе скрыться. Не знаю, куда. Ну почему ты так смотришь? Ты не веришь, что