"Борис Минаев. Мужской день" - читать интересную книгу автора

кружева на груди.
- Ты чего кричишь? - низким недовольным голосом спросила она. - Сколько
времени?
Я не знал, сколько времени. У меня ужасно стучало сердце. Мне стало
стыдно, что я разбудил маму. И холодно - ведь я стоял босиком.
Я перелез через мамины ноги, юркнул в самую середину жаркой светлой
полосы и крикнул в ухо отцу:
- Вставай, сонная тетеря!
- Грубиян! - сказал отец и натянул глубже подушку. Теперь оттуда
виднелся только кончик носа.
- Ну чего приполз? - сказала мама и упала на спину. - Иди умывайся.
Между ними было тепло. Прямо по животу ползла светлая полоса.
- Не пойду! - отчаянно сказал я и изо всех сил запрыгал на мягком,
пружинистом диване.
- Иди! - строго приказал отец из-под подушки. - После завтрака в тир
пойдем.
Я вскочил и заорал:
- Ура! В тир идем!
Мама и папа, как всегда, дружно рассмеялись.
- Француз! - сказала мама и сладко потянулась.
Это они смеялись над тем, как я выговариваю букву "р". Но мне не было
обидно. Я бегал по квартире и, картавя, кричал "ура". Пробегая через светлую
полосу, я чувствовал нежное прикосновение к коже и вздрагивал от печального,
полузабытого воспоминания.
...Когда мы пили чай, я, волнуясь, спросил их:
- Мама, папа, вы когда-нибудь умрете?
Они замерли.
- Умрем, - улыбнулся папа своими золотыми зубами. - А ты нас хоть
похоронишь?
- Лева, все умирают, - торопливо заговорила мама, - это закон природы,
только это будет очень нескоро, не надо бояться, миленький, видишь, какие мы
молодые, здоровые?
- Вижу, - ответил я.
В кухне пахло жареными колетами, орало радио, на столе лежали хлебные
крошки и лужица разлитого чая.
- Так похоронишь или нет? Меня? - упрямо спросил папа. Он прищурился, и
его взгляд стал жестким.
Я сглотнул комок слез.
- Сима, перестань! - крикнула мать. - Не пугай ребенка, ты же видишь!
Отец погладил меня по голове.
- Я пошутил, - сказал он. - Никто не умрет. Лет через двадцать врачи
что-нибудь придумают против смерти.
Но взгляд у него был такой же прямой и жесткий. Он словно бы задавал
мне все тот же страшный, нелепый вопрос.
- Похороню, - прошептал я и положил руки в светлую горячую полосу.
...Через десять лет мне пришлось выполнить свое обещание. Я хоронил
отца рядом с его матерью, моей бабкой, на Востряковском кладбище. Отец болел
и умирал мучительной смертью.
Был хороший день. Сквозь листву пробивались лучи света. Много лучей.
Меня успокоили, и я перестал плакать. Посмотрел на светлую полосу.