"Борис Минаев. Мужской день" - читать интересную книгу автора * * *
А в следующее воскресенье мы с папой пошли в кино смотреть фильм "Освобождение". Затаив дыхание, я глядел на вереницы горящих танков, слушал оглушительные залпы пушек и противный вой авиабомб, следил за вдумчивым разговором маршала Жукова с товарищем Сталиным, в усах и с трубкой. Вот это была война. Настоящая. Интересная. Не на жизнь, а, как говорится, насмерть. Красное зарево полыхало на моем лице, когда мы с папой выходили из кинотеатра. Папе кино тоже понравилось. - Хорошая картина! - сказал он, когда мы подошли к автобусной остановке. - Всех показали: и Рокоссовского, и Конева. Было темно. Мимо остановки, разбрызгивая грязь, проносились машины. Наступила глубокая, сырая осень. В темноте едва белело папино лицо. - А больно было, когда тебе флюс отрезал этот... контуженный? - вдруг спросил я. Папа вздрогнул и помолчал. - Очень, - сказал он. Я представил себе трофейную финку - холодную, длинную, с темной деревянной ручкой. И контуженного офицера Марика. И черные куски хлеба - тюрю, плавающую в кипятке. И дребезжащий трамвай, в котором галдит шпана. И новенькие черные туфли, обглоданные мышами. И отметки в дневнике за немецкий язык - два, три, два... И коридор мужской школы с портретом товарища Сталина. И вообще все, о чем он мне так и не рассказал. ладонь. И больше никогда не спрашивал о войне. ДЯДИНЫ ПОГОНЫ К нам в гости опять приехал дядя Матвей, мамин брат. Пока он обнимался с мамой, раскладывая вещи, я все ходил вокруг и заглядывал ему в лицо, стараясь угадать - что будет, куда дядя Матвей позовет меня и что подарит. Но он только подмигивал и ничего не говорил. От волнения я начинал глубоко и часто дышать. ...Вообще с дядей Матвеем у меня были связаны самые разные воспоминания. И хорошие, и плохие. Хорошие - потому что дядя Матвей был шумный, веселый человек. Плохие - потому что любил подначивать, а я этого не любил, даже боялся. - Не обращай внимания. Улыбайся и молчи, - учила меня мама. Но у меня никак не получалось выполнить ее совет. ...В тот вечер я принес дяде Матвею шахматную доску и погромыхал перед его носом. - Ага! - весело крикнул он. - Заматовать хочешь дядьку? Я молча положил доску на диван и стал доставать фигуры. Папа одобрительно смотрел сбоку. Дядя Матвей придвинул к краю доски большой живот и гулко прокашлялся. Каждая партия кончалась неожиданно быстро. Дядя Матвей ловко переставлял фигуры, и они легко и весело окружали моего короля-тугодума. |
|
|