"Борис Минаев. Мужской день" - читать интересную книгу автора

* * *

А в следующее воскресенье мы с папой пошли в кино смотреть фильм
"Освобождение". Затаив дыхание, я глядел на вереницы горящих танков, слушал
оглушительные залпы пушек и противный вой авиабомб, следил за вдумчивым
разговором маршала Жукова с товарищем Сталиным, в усах и с трубкой.
Вот это была война. Настоящая. Интересная. Не на жизнь, а, как
говорится, насмерть. Красное зарево полыхало на моем лице, когда мы с папой
выходили из кинотеатра.
Папе кино тоже понравилось.
- Хорошая картина! - сказал он, когда мы подошли к автобусной
остановке. - Всех показали: и Рокоссовского, и Конева.
Было темно. Мимо остановки, разбрызгивая грязь, проносились машины.
Наступила глубокая, сырая осень. В темноте едва белело папино лицо.
- А больно было, когда тебе флюс отрезал этот... контуженный? - вдруг
спросил я.
Папа вздрогнул и помолчал.
- Очень, - сказал он.
Я представил себе трофейную финку - холодную, длинную, с темной
деревянной ручкой. И контуженного офицера Марика. И черные куски хлеба -
тюрю, плавающую в кипятке. И дребезжащий трамвай, в котором галдит шпана. И
новенькие черные туфли, обглоданные мышами. И отметки в дневнике за немецкий
язык - два, три, два... И коридор мужской школы с портретом товарища
Сталина.
И вообще все, о чем он мне так и не рассказал.
Я нащупал в темноте отцовскую руку и крепко, как можно крепче, сжал его
ладонь. И больше никогда не спрашивал о войне.

ДЯДИНЫ ПОГОНЫ

К нам в гости опять приехал дядя Матвей, мамин брат.
Пока он обнимался с мамой, раскладывая вещи, я все ходил вокруг и
заглядывал ему в лицо, стараясь угадать - что будет, куда дядя Матвей
позовет меня и что подарит.
Но он только подмигивал и ничего не говорил.
От волнения я начинал глубоко и часто дышать.
...Вообще с дядей Матвеем у меня были связаны самые разные
воспоминания. И хорошие, и плохие. Хорошие - потому что дядя Матвей был
шумный, веселый человек. Плохие - потому что любил подначивать, а я этого не
любил, даже боялся.
- Не обращай внимания. Улыбайся и молчи, - учила меня мама. Но у меня
никак не получалось выполнить ее совет.
...В тот вечер я принес дяде Матвею шахматную доску и погромыхал перед
его носом.
- Ага! - весело крикнул он. - Заматовать хочешь дядьку?
Я молча положил доску на диван и стал доставать фигуры. Папа
одобрительно смотрел сбоку. Дядя Матвей придвинул к краю доски большой живот
и гулко прокашлялся.
Каждая партия кончалась неожиданно быстро. Дядя Матвей ловко
переставлял фигуры, и они легко и весело окружали моего короля-тугодума.