"Борис Минаев. Мужской день" - читать интересную книгу автора

- Прислали нас на практику к нему в цех, - рассказывала мама, - мне
одна пожилая женщина и говорит: эх, девушки, и чего вы смотрите, а мимо вас
какой мужчина ходит: молодой, серьезный, красивый...
- И что? - спрашивал я, затаив дыхание.
- И все, - смеялась мама. - Познакомились. Стали встречаться.
Мама вдруг краснела и отсылала меня с кухни.
- Не мешай, - говорила мама, - скоро отец придет, а я еще ничего не
приготовила.
Я послушно шел, садился на стул и начинал ждать папу.
Во время ожидания я закрывал глаза и думал: завтра вечером мы пойдем с
мамой в магазин. Потом придем, она устанет и ляжет на диван. А я лягу рядом
и скажу...
- Мама, - попрошу я, - расскажи что-нибудь!
- Ну что рассказать, - вздохнет она. - Жил-был зайчик. И была у этого
зайчика мама...
Тут приходил папа.
Вот так мы и жили.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ КАРТА МИРА

Какой была эта карта?
Огромной, в полстены. Или даже во всю стену. Ведь и стена-то была
небольшая. В крохотной комнатке, угловой. С единственным окошком. У всех в
нашей квартире окна выходили во двор или на шумную Метростроевскую, а у
старика Иосифа окно упиралось в глухую кирпичную стену.
Больше того, у этой комнаты не было даже отдельного входа. Для того
чтобы в нее войти, надо было пройти сквозь другую комнату. Сначала
постучаться и крикнуть:
- Можно, Давид Моисеевич?
И осторожно открыть дверь, услышав звонкое:
- Да-да!
Поглядев на папу и маму, сосед и дальний родственник старика Иосифа
Давид Моисеевич говорил обычно скучным голосом:
- А... вы к нему, - и отворачивался.
Иногда мы заставали Давида Моисеевича за странным занятием: он сидел на
краю большой высокой кровати в белой майке и, согнув руку в локте, слегка
поигрывал бицепсом.
"Давид Моисеевич делает зарядку", - говорил потом папа, и они с мамой
прямо лопались от смеха.
Впрочем, Давида Моисеевича беспокоили очень редко. К старику Иосифу
никто никогда не ходил. Только мои мама и папа.
- Иосиф Израилевич... - смущенно начинала мама. - До третьего! Рубликов
двадцать!..
- Одну секундочку! - весело отвечал он и отворачивался, чтобы мама не
видела, сколько у него осталось.
В эти минуты, когда он, сутулясь, стоял к маме спиной в протертом сером
пиджаке, медленно отсчитывая трехрублевки, она, наверное, пристально
смотрела на политическую карту мира. Больше в этой комнате смотреть было не
на что.
Иногда мама и папа убегали в кино, оставив меня на старика Иосифа.