"Александр Минчин. Факультет патологии " - читать интересную книгу автора

она заслужила. Только паспорт она этот никому не показывала. Она приехала в
Москву и, чтобы что-то делать (помимо блядства), поступила в институт, чтобы
заниматься. Как она поступила в институт - это тоже загадка, которая
останется неразгаданной, хотя, если поковыряться, то все быстро
разгадывается... Родители ей ничем не помогали, это естественно, и
занималась она тем, что буквально продавала свое тело посредством полового
акта, или канцелярским языком, акта полового - с которого и жила: она спала
с "фирмой", но не порядочной, а черно-африканской: с неграми, арабами,
метисами, мулатами и даже с угандцем. (Хотя при чем здесь "и даже", угандец
же он нормальный и ему тоже хочется е...) Почему Люба черными занималась
(ладно уж белыми, это куда ни шло - прилично и порядочно) - они платили
хорошо, потому что им - как никому - тоже очень хотелось, а цветным у нас в
Москве не уделяли должного внимания. Никакого. А Люба, приехавшая из
Брянска, была умная и уделяла. Они платили валютой, она ее потом
перепродавала, и плюс: у них в их странах было засилие американских товаров,
которые Люба, не смущаясь, брала и даже просто просила или как-то выуживала,
в виде подарков. Будь то мужское или женское, безразлично, одно на себя,
другое на продажу. Или своим мальчикам, русским, которых она держала для
души и отдыха тела. Черных она органически не переваривала.
Мальчиков к тому же она кормила, чтобы они не были голодные и всегда
были для ее тела наготове, то ли готовые, уж как она больше хотела.
И это была наша староста - ее назначили за возраст, солидность и
примерно зрелое поведение. (Я не знаю, что тут учитывалось - зрелое половое
поведение или зрелость, не показывающая этого поведения.)
На курс она всегда приходила скромно одетая, в какой-то деревенской
кофточке и юбке домашнего кроя. И жутко ненавидела, когда с ней заводили
разговор на темы - женщина, менструация, наружные половые органы и так
далее, - она вечно себя девушкой выставляла. Но там сиська, вертикально
торчащая, бедра, как у призового арабского скакуна, и оскал - выдавали
такое, что многое для знающего глаза могли рассказать. Оскал, я вам скажу,
был такой, что ни у каких блядей, никогда в жизни не видел я!
Итак, это называлось: Люба бомбила иностранцев. Мне было очень
любопытно узнать, откуда Ирка все это вызнала и проведала. Такое не каждому
рассказывается... И Ирка рассказала (она вообще первые годы ничего не
скрывала, пока Юстинов не научил), что еще на первом курсе они поехали в
Ленинград группой, на три дня на зимние каникулы. Ой, что было!
Люба вечно исчезала куда-то, а все девочки были вместе (Светка с
Маринкой не ездили, у них в Москве работы хватало). И вот один раз, когда
все спали, Ирка почему-то долго не спала. Ночью поздно вернулась Городуля
откуда-то, вся в жопу пьяная, по свидетельству очевидца, и села к ней на
кровать. Ее койка первая у двери стояла - а свет падал из коридора. И тут
очевидица увидела и спрашивает:
- Люба, а что это у тебя вся юбка белыми пятнами заляпана?
- Да финн, дурак, не донес до рта. Всю юбку спермой своей закапал -
избрызгался.
Ирка говорит:
- Я еще тогда маленькая была, ничего не пробовала - (она колоссально
прикидывалась, когда хотела) - и не понимала, и говорю: как же это так,
Любочка?
Она смеется.