"Александр Минчин. Факультет патологии " - читать интересную книгу автора

- Ты чего, - говорит, - Ир, не понимаешь. Хотел в рот дать, да я его
раньше вымучила, "красные дни" у меня, вот и не успел донести до рта. Юбку
жалко - всю испачкал.
Я обалдела и не поверила, я думала, она девушка, ну, тут она мне всю
свою историю по пьянке и рассказала. А я ей говорю:
- Люб, а почему ты только с иностранцами?
- А чего с нашего сапога возьмешь, его самого кормить надо.
Она это понимала, Люба Городуля, наша староста.
Ко мне она относилась поначалу неплохо. Я ей сначала вроде понравился,
пока не трогал ее женские начала, она этого панически боялась, терпеть не
могла и везде вставляла, что она - девушка, и не пробовала еще мальчика, и
вообще не понимает, как этим можно заниматься. Она, наверно, не понимала,
как этим можно заниматься бесплатно?! Потом мне пригрозила, что если я буду
ее подкалывать "женщиной", то она будет отмечать мое "кобелиное" отсутствие
на лекциях (так и сказала), а не было меня постоянно. И я оставил ее в покое
и согласился, что она - девушка. И мы стали почти что друзья.
Боб же, когда меня встречал, спрашивал:
- Как ваша блядь?.. Я отвечал:
- Которая?
- Городуля.
Откуда он это узнал, было непонятно, но можно было догадаться. Хотя
почему я должен был отвечать за всех блядей нашего курса (как она, что они и
чем занимаются) - это мне все равно было непонятно.
Пронаблюдав за ней два месяца, я пришел к выводу, что она, кстати, одна
из немногих (если не единственная) ходила на все занятия, чтобы о ней никто
плохого не подумал. (И уж если она не приходила и говорили, что Люба
Городуля больна, она была, правда, больна.) Люба хотела, чтобы все ее в
стенах института считали хорошей, и очень для этого старалась. Всячески.
Например, она никогда не приводила к себе мужика в комнату общежития
(хотя по немыслимым законам природы - жила одна), а хотелось, потому что
иногда в номер к нему идти тоже не могла. Так как он "фирма" и черный (ну,
хорошо, смуглый), а она белая - и могла попасться; в парке все делала, а в
общежитие не приводила. Трудно ей деньги зарабатывались, бедная девочка, но
она старалась.
Вот Люба была уже блядь (а не приближение к ним) законченная.
Со Светкой и Маринкой у нее были хорошие отношения, солидарные. Кстати,
впоследствии Маринка оказалась тоже неплохая девочка, в результате:
"Все бляди будут в гости к нам!"
Вроде - с женской половиной в нашей группе я разобрался. Девичья была
постна и неинтересна, как вяленый финик или арбуз.
Итак, вся наша группа была четко подразделена: на девушек и на блядей.
И посредине был я. И рядом со мной была Ирка, юная женщина.
В общем, это был еще тот курсик. И моя группа на нем была особая. И она
приобретала свою особенность еще потому, что в нее пришел я. Не блядь, но и
не девушка.
Помимо такой большой группы, как студенты, в институте, как ни странно,
существовала еще одна, такая группа, как преподаватели. Она была, жила и
существовала, причем активно, среди нас и - над нами. Эта группа была меньше
по количеству, но гораздо разнообразней по качественному составу. И каких
там только маразматиков, придурков и отклоненных не было, и каждый со своими