"Александр Минчин. Факультет патологии " - читать интересную книгу автора

доброжелательно. - Много дрался-то, наверно?
- Как все, - ответил я. - Там вся жизнь - драка, - и успокоился.
- Ну, в Москве у нас немного по-другому.
- Догадываюсь, - улыбнулся шутке я.
- Ну тогда выпьем за знакомство и вливание двух новых членов в наш
сплоченный коллектив. Надеюсь, мы уживемся. - Он глянул на меня.
Моя рука подняла наполовину кружку, Шурикина сделала то же самое. Так -
этот парень отделался. А потом этого никогда не случалось.
(Нужно сейчас сказать, на потом, что этот человек был на редкость
изворотливый. Никогда не лез на рожон, а всегда подавлял словами, гонором,
апломбом, нахватанными знаниями, забивая самомнением и всем тем, что
доставалось ему от папы и его друзей, писателей. Он любил рассказывать такие
истории, например: "Иду я сегодня по ЦДЛ, напеваю "Не верьте пехоте..." и
вдруг - бац! - натыкаюсь на Булата Шалвовича Окуджаву, они с отцом большие
друзья. Ну, поговорили за жизнь, рассказал, что нового пишет".)
Выпив, все стали разговаривать.
- Давайте, ребята, берите пиво, у вас кружки пустые, - предлагает он и
смотрит на меня.
- Нет, спасибо, больше не хочется.
- Да, ладно. - Он подвинул мне и Шурику, не спрашивая. Я промолчал, а
Шурик сказал "спасибо" и начал. Он никогда и ни от чего не отказывался.
Юстинов сам пил немного и все доливал только в свою кружку, не
используя другую. Жирный Боб с лоснящимися волосами пил много. Стройная,
изящная и вроде хрупкая девочка Ира вообще не пила ничего, только смотрела
на меня во все глаза. Зато Ленка пила так, что могла всех нас вместе собрать
и еще нам фору дать. Легко пила и профессионально. Мы стояли вокруг стойки,
уставленной двадцатью кружками, полными пива, которых оставалось все меньше
и меньше, и приобщались, познавая друг друга.
Я стоял, и мне вспоминались прошлый год и моя Наталья, у меня всегда,
когда хоть чуточку выпью, - стоит Наталья перед глазами. Но не эта, с
которой мы сейчас д р у з ь я, а та, другая, прошлая, которая была когда-то.
Шурик принялся уже за вторую кружку их пива. За стойкой витал какой-то
умный разговор. Я не вслушивался.
- А ты что думаешь... тебя, кажется, Саша зовут? - спрашивает меня
парень в голубой рубахе.
- А? Простите, я не слушал.
- Ну, ладно, тогда это не важно. И их разговор возобновился.
Откуда я знаю, что я думаю. Что я здесь делаю, зачем я здесь стою, ведь
это не мои друзья, не моя компания. Инерция и среда - страшная штука, говорю
себе я.
А разговор продолжался, а пиво лилось рекой, у Юстинова откуда-то было
много денег, и казалось, что вечер, перешедший в сумерки, по бокам которого
зажглись фонари, никогда не кончится. Но и он кончился.
На следующий день я приехал в институт рано, сам не зная почему, дома
делать было нечего, да и папа вечно контролировал мое расписание.
Какие занятия сегодня, я не знал и вообще считал позорным этим
интересоваться. Поэтому я пошел на теплую лестницу и сел читать свежий номер
журнала "Новый мир" (вынесенный тайком из читалки), который после ухода из
него Твардовского стал "Старым миром", или лучше - старый, как этот мир. У
нас была дурацкая читалка, из нее ничего выносить было нельзя.