"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора

"Сорок минут... Чем их заполнить? Вот что... Завтрак. Выпить кофе,
съесть что-нибудь".
Директор знаменитого музея отправился на кухню. Пока закипала вода в
кофейнике, позвонил своему шоферу, ворчуну Михалычу, чтобы он не приезжал за
ним к девяти утра, как обычно. Служебная "девятка", старая, как ее водитель,
служила исправно. Михалыч обихаживал свою "старушку", как любимую женщину, -
несколько лет назад он овдовел, и теперь его отрадой и заботой была музейная
легковушка.
- Сам приеду, - сказал Иван Кириллович. - Наверное, во второй половине
дня. Скажи об этом Марии.
- Вот, опять день наперекосяк, - заворчал в телефонной трубке
хрипловатый голос Михалыча. - И Марии Никитичне лишние хлопоты, на все
звонки за вас отвечать, все записывать. А вы лучше позвоните. Я подскачу,
куда скажете.
- Сам приеду. Все, Михалыч.
- Все так все, - сердито буркнул Михалыч. И замолчал, но в трубке
слышалось его прокуренное дыхание - ждал указаний, что ли? Но у Любина не
было указаний, и шофер со вздохом положил трубку.
"Лучше бы еще чего наворчал. И время бы занял. Все легче..." Вода
закипела, Иван Кириллович сварганил себе чашку крепкого кофе, выпил,
обжигаясь, нашел в холодильнике вчерашний винегрет из кулинарии, машинально
съел его, не ощущая вкуса. И спроси его через пять минут, в чем заключался
завтрак, - не вспомнил бы. Но по укоренившейся привычке старательно вымыл
посуду, расставив все по местам в буфетной стойке. И вернулся в кабинет,
подошел к окну, отодвинул штору - комнату залил яркий солнечный свет
мартовского утра. Весна...
На противоположной стороне улицы, на торце девятиэтажного дома,
красовался огромный портрет мужчины: мужественное волевое лицо молодого
русского человека, ослепительная белозубая улыбка, но не "американская" -
такая не склеится с обликом портрета, каким задумал его художник. Этот
портрет висел напротив окна Любина около месяца, и Иван Кириллович привык к
нему: с портретом было там, за окном, веселее. Раньше на этом месте была
голая унылая стена серого цвета - и вот появилось это жизнеутверждающее лицо
уверенного в себе человека. Это улучшало настроение, и возникала смутная
надежда, что впереди у России нечто хорошее, правда, тоже смутно
определяемое. Однако сегодня что-то прибавилось на торцевой стене
девятиэтажного дома. Батюшки! Так внизу появился, тоже огромный, плакат. На
бледно-голубом ликующем фоне жирные, красные метровые буквы прямо-таки
вопили: "Да! Да! Да!!!" Именно так: после третьего "Да" три восклицательных
знака...
"Значит, сегодня объявлены окончательные итоги выборов. У нас новый
Президент - Дмитрий Анатольевич Медведев".
Любин, примостившись на край отцовского дивана с круглыми валиками по
бокам (и кресло, и диван в его кабинете были из древнего гарнитура начала
прошлого века), схватил пульт и включил телевизор. И хлынуло на него с
экрана по всем программам всенародное ликование: стихийные митинги и шествия
с духовыми оркестрами, радостные, взволнованные лица, крики "Ура!", возгласы
восторга, плакаты: "Да здравствует наш Президент!", "Поддерживаем политику
Медведева - Путина!", "Вперед, Россия!" - и портреты, портреты, портреты
нового Президента в окружении российских триколоров. Реже мелькали портреты