"Александр Мирер. Обсидиановый нож" - читать интересную книгу автора

нюхаем. Мы поднимаем голову.
Я лежу в болоте. Отрываю пиявок. Лук лежит па сухих листьях. Чужой
нюхает ветер, в бороде рыбьи кости. Борода как ночной ветер. Черная борода
была у Паа. Отцы убили Паа,. он что-то делал так, что по стене бегали
лесные. Маленькие: брат Большерогий, но маленький. Он бежал и не бежал. На
стене. И братья Носатые на стене. Отцы убили Паа. Сказали - это страшно. Из
пещеры ушли. Оставили лесным пещеру.
Трещит. Чернобородый чужой ложится. По лесу идут Носатые братья. Идут
пить воду к реке. Проходят так, как сделал Паа на стене. Впереди
большой-большой-большой. Лес трещит.
Я ползу назад, в маленькую реку. Бегу по воде. Запах: чужих бежит за
мной. Чужих надо убить. Они чужие - поэтому. Вот пещера. Отцы сидят за
камнями. Держат луки, оглядываются. Бегу по камням. Вижу, что матери и
сестры скрываются в пещере. Мне хорошо. Они - свои, они меня слышат. То,
что я говорю внутри себя, когда мы близко. Старик Киха и старшие матери бьют
маленьких, гонят в пещеру. Маленький брат Заа отрывает пиявку от моей ноги,
ест. Наша мать гонит его в пещеру.
Беру стрелы. Женщины закрывают вход камнями. Становится темно, как
перед смертью Великого Огня. Сестра Тим трогает меня, страх проходит. Я
говорю: "Сейчас нельзя, мы бежим убивать". - "Можно". Она наклоняется, я
хватаю ее крепко. Мать Кии бьет меня ногой. Бьет Тим. Мужчину бы я убил
рубилом, но. Кии тронуть не могу. Тим воет в углу, как самка Большезубого.
Дети визжат. Старик Киха шипит, как змея: "Молчите! Чужие!"
Бежим по воде. Там, где вода падает, выбегаем в лес. Пкаап-кап с
братьями бежит дальше, к болоту. Пкаап-кап - шестипалый. Он очень могуч.
Мать Кии не дала мужчинам его убить. Шестипалого надо было убить. Хорошо,
что его не убили.
Ветер приносит запах чужих. Выбегаем из больших листьев - нас
очень-очень много. Выбегаем. Чужие вскакивают, кричат визгливо, как птицы.
Быстро бегут, рубила на плечах. Очень быстрые ноги у чужих. Но Юти кричит:
"И-ха-а-а!" Много стрел. Вожака догоняют стрелы, он бежит. Другие падают.
Вожак дергается, вынимает из себя стрелу. Смотрит. Падает. Борода поднялась
к Великому Огню. "И-и-ха-ха-а!" - кричит Юти.
Я бегу и заношу рубило над вожаком и вижу, как наши бьют и кромсают
рубилами, но что-то сдавливает мою грудь, я как со стороны и сквозь мглу
вижу серое рубило, которое падает и висит над чернобородым, а он воет, как
сова, и вот уже все, вот, вот...
... Я сидел в мягком, я дрожал и задыхался от лютой боли в груди и
бедрах. Это было кресло, это снова было теперь, и на руках браслеты, а горло
сжимает галстук. Что-то прыгало в груди, как серый камень. Извне доносился
голос, знакомый голос и знакомый запах, но я не разбирал ничего.
Потом я встал. Боль отпустила, так что можно было дышать и открыть
глаза, и я вдохнул запах настоящего - пыль, бензин, кошачья шерсть - и
увидел блестящую решеточку микрофона и белое безволосое лицо и не узнал его.
Чужой стоял передо мной, сжимая прыгающие губы, и подсовывал мне блестящий
предмет, который - я знал - называется микрофоном. Чужой всматривался,
что-то бормотал успокоительное. Непонятное. Чужое.
Я стоял и следил за болью, как будто нас было двое. Я тот, который
знает слово "микрофон" и многое другое, ненужное сейчас, и следит за вторым
"я", которое не знает ничего, только боль и ужас, знает и готово убивать,