"Александр Мирер. Субмарина "Голубой кит" (Повесть)" - читать интересную книгу автора

не помнил, естественно, что было задано на том уроке. Зато все запомнили,
что Дора уже знает их всех в лицо и по фамилии. Но саму Дору Абрамовну
ничто не могло пронять. Даже общее восхищение ее памятью. Она подняла очки
с журнала и вызвала по алфавиту всех. От Аленького до Яковлевой. Тихим
голосом.
И всем поставила  д в а. Кроме Кати Гайдученко.
Поначалу никто не испугался. Все думали, что новая учительница только
делает вид, что ставит в журнал двойки. Но после повторения пройденного,
перед самым звонком, Дора Абрамовна предупредила, обводя класс выпуклыми
глазами:
- Предупреждаю... Тем, кто получил двойку, не приходится рассчитывать
на хорошую оценку за четверть. Тройка, не более.
Получалось так, что весь седьмой "Б" получит за четверть тройку по
физике! Правда, кроме Гайдученко.
Затиснутая в угол, между Ушинским и фикусом, Катя в тысячный раз
вспомнила этот несчастный день, когда она совершила две ошибки. Первая -
сдуру призналась, что помнит заданное бывшим физиком Иван Иванычем,
уехавшим в Новосибирск. Вторая - что она обещала перед всем классом
получить двойку по физике и сравняться со всеми: чтоб у всех было по
двойке. И тогда Доре придется эти двойки аннулировать. Так выразился Толя
Шведов, классный умник и стратег.
Витька Аленький утверждал, что Катя влюблена в Тольку.
Неправда!
Но болтовня Аленького не имела отношения к Катиным мукам. Дора
появилась месяц назад. Прошло с тех пор целых восемь уроков физики и еще
три дополнительных. Она получила еще две пятерки, а двойки получить не
удалось ни одной.
- Ну, Гайдученко? - спросила Тося голосом завуча Шахназарова. - Ну,
Гайдученко, что будем делать? Гай-ду-чен-ко!
Катя невольно засмеялась. Тося стала красной, как снегирь.
- Так я и знала, что ты забоишься, Катька!
- Неправда! - сказала Катя.
Обычно этого хватало. Если Катя говорила свое "неправда", никто
обычно возразить не смел, чтобы не схлопотать леща или тычка. Но чаша
терпения класса переполнилась, как сказал тот же Шведов. А Тося Матвеева
всегда первой показывала, в каком состоянии находится эта самая чаша. Тося
не отступила ни на шаг и только пожала плечами.
- Неправда? Не боишься? А почему ты сегодня не сказала, что вот урока
не знаю и ставьте мне двойку? Почему? Зубрила!
Приходилось вступать в переговоры. Под фикусом, каучуконосным
деревом, доставленным на Урал неведомо откуда. Кажется, из Южной Америки.
- Ну хорошо, - сказала Катя, - побоялась. А ты бы не побоялась Доре
соврать, когда она смотрит? - Катя показала, как Дора смотрит настойчивыми
неблестящими глазами. - Говори, так или не так?
Тося поймала свой рыжий локон, пожевала веснушчатыми губами.
- Ну, предположим. А зачем ты зубрила? Обещала физику не учить?
Обещала?
- Антонинушка, - сказала Катя проникновенно, - физику-то я не учила
вот ни настолечко. Я так запомнила, на уроке.
- Зако-о-он Кирхгофа? Запомнила? Ну уж нет... Согласись, что врешь! -