"Рауль Мир-Хайдаров. Двойник китайского императора [D]" - читать интересную книгу автора

повенселел.
Распаренный после горячего душа, надушенный парфюмерией полковника,
Анвар Абидович появился в столовой.
- Ну и нагулял я аппетит, милая, где моя больншая ложка? - сказал он,
озоруя, с порога.
Шарофат, поджидавшая его за накрытым столом, всплеснула руками.
- Ну настоящий китайский мандарин, только тонких обвислых усов не
хватает. Вон посмотри - на вазе изображен твой двойник.
В углу столовой стояла высокая трехведерная напольная ваза-кувшин
старинного фарфора; с нее почти в полный рост Анвара Абидовича был
изонбражен улыбающийся китаец с бритой головой и в таком же халате с
золотыми драконами на черном атласе. Шарофат тонко понимала антиквариат -
не зря семь лет прожила в Москве.
Анвар Абидович с улыбкой рассматривал двойнника, затем встал в обнимку
с кувшином, словно позируя для фотографа, и Шарофат ничего не оснтавалось,
как сбегать в соседнюю комнату за "Полароидом" и сделать моментальный
цветной снимок. Сходство с моделью художника так поразило секнретаря обкома,
что он долго не выпускал фотогранфию из рук, любовался, спрашивал:
- Как ты думаешь, это император? - И сам же подтвердил: - Да,
похоже, очень похоже, но только мне не нравится мандарин, уж лучше китайский
богдыхан, верно?
И оба весело рассмеялись.
- А где же выпивка? - спросил затем строго Анвар Абидович, оглядев
стол.
- Ты разве не пойдешь на работу? - обрадованлась Шарофат.
- Нет, золотая, не пойду и вообще сегодня оснтаюсь у тебя на всю ночь.
Имею я право загулять, как поступают мои верноподданные?
У Наполеона начинался кураж - Шарофат чувнствовала это и поспешила к
домашнему бару, и тут же подкатила к столу звенящую дорогими бунтылками
тележку с напитками. Анвар Абидович чинтал редко, только газеты, да и то без
чего нельзя было обойтись, занимая такой пост. Но когда-то, во время учебы в
академии, он наткнулся то ли в поваренной книге, то ли в романе из светской
жизни на указание, что к малосольной семге хороша охнлажденная водочка, к
севрюге горячего копчения и вообще к рыбе - белое вино, к мясу и дичи -
краснное, а к кофе требуются ликер и коньяк, - это он запомнил на всю жизнь
и требовал на всех застольях соблюдать этикет. Из-за стола, где он
оказывался тамадой, редко кто выходил трезвым.
Сегодня в обкомовском буфете была семга, нежнная, розовая, жирная, и
обед начали с водочки. Выпив, неспешно закусив, Анвар Абидович, как бы между
прочим, спросил Шарофат в надежде, что потянется ниточка к золотым монетам,
к которым пристрастился ее муж:
- Как, Хаким не обижает?
Никогда прежде он о нем не расспрашивал, не интересовался, словно того
и не существовало, и вдруг такая забота. Простой человеческий вопрос
несколько смутил Шарофат, и она ответила вполне искренне:
- Нет, не обижает. Но мне кажется, ему слендовало бы бросить нынешнюю
работу - он плохо кончит.
- Ну, ты не преувеличивай, он мне родственник все-таки, и, пока я жив,
ни один волос с его головы не упадет.
- Я не о том, - настойчиво перебила его Шанрофат. - Его срочно