"Рауль Мир-Хайдаров. Оренбургский платок" - читать интересную книгу автора

Завмагу сельпо Кожевякиной, толстой краснолицей хозяйке узелка с пухом,
в Мартуке никто бы не отказался связать платок. Характер у Нюрки был крутой,
и на паевую книжку она давала сколько бог на душу положит, но и она, первая
поселковая модница, пришла к Гульсум.
Фарид слышал, как мать говорила:
- Нюра, пух по цвету богатый, у меня и нитки подходящие есть, но волоса
слишком много, и за две недели не выбрать. И в работе у меня еще три платка,
люди добрые за них давно уж расплатились.
- Меня, тетя Галя, сроки не волнуют, слава богу, есть что носить. Ваш
прошлогодний платок у многих баб в Мартуке зависть вызывает, а мне вот
теперь темненькую шаль захотелось. Насчет добрых людей... Ведь и
Кожевякина - не последний человек в Мартуке! Пуд муки вам авансом
приготовила,- Нюра оглядела сырую, по углам в наледях землянку и добавила: -
Нехай Фаридка к вечеру в сельмаг забежит. Будут ящики из-под мыла, не
пожалею.
Зная далеко не щедрый характер Кожевякиной, мать попросила:
- Чаю плиточного с полкило да сахару, Нюра, добавь к авансу, пух-то...
- Ладно-ладно, по рукам. За мукой счас, что ли, пойдешь?
- Счас, счас,- заторопилась мать и, уходя, улыбнулась сыну.
Едва дверь захлопнулась, Фарид заплясал: ему уже чудился запах горячих
лепешек.
...Ошиблась мать на радостях, увидев Кожевякину с заказом: третью
неделю одолевал Фарид узелок.
- Нюрка, да чтоб прогадала?! Она и пух-то выменяла у наших казахов из
аула за чай да за кило халвы,- горячилась соседка Науша-апа, забежавшая на
огонек.
Мать, тяжело вздыхая, молчала. Непоседливая Науша скоро распрощалась, и
мать, поплотнее прикрыв за ней дверь, вернулась к печи. Фания завороженно
смотрела, как спицы, словно шпаги, мелькали у нее в руках, и думала:
"Неужели и я когда-нибудь смогу вязать так быстро и красиво, как мама?"
- Опять ссутулился, как старичок. Смотри, девочки любить не
будут,-добродушно ворчала мать.
Фарид густо краснел, на какое-то время выпрямляя плечи, но частый и
мелкий волос снова гнул к лампе. Вот и сейчас Фарид приподнял плечи и
оглянулся: в низкой и плохо протопленной землянке сгущались сумерки, а
матери все не было.
"И уроки еще не сделаны",- мелькнула и тут же пропала мысль. В тревоге
за мать Фарид то и дело выскакивал на улицу и окончательно выстудил
землянку. В голову лезли разные страхи.
"А вдруг поезд из-за опоздания сократил стоянку, и мама проехала до
следующей станции, чтобы пройти с платком по вагонам... А вдруг у нее его
вырвали?" Фарид знал, что, хотя война давно кончилась, в теплые края, к
Ташкенту, еще охотнее потянулась разная шпана. "А может,
конфисковали?" -Фарид знал и это недетское слово. "Только бы дядя Великданов
сегодня на станции дежурил",- молился он, как бабушка Рабига, сложив ладошки
и повторяя короткую суру, которую обычно произносил перед сном.
Недавно прошел слух, что увольняют Великданова. Говорили, развел на
станции спекуляцию.
"Кто теперь предупредит маму да и других, что будет облава и что лучше
перетерпеть несколько дней, чем остаться без шали, без пуховых перчаток или