"А.Миронов. Одно дело Зосимы Петровича " - читать интересную книгу автора

Порхов. Туда же и волостное предательское правление переносить. А
полицейский участок остался только в Старищах.
Правда, нам, хрычковцам, партизанский налет тоже обошелся дорого. В
отместку за него гитлеровцы всю, до плетня, сожгли деревню. Плетями и
резиновыми дубинками перепороли всех крестьян. Тогда и отбили они такой
дубинкой внутренности моему и без того хворому старику. Мы вытерпели все
муки и в землянках до самого прихода наших маялись, а все равно и выжили, и
остались, как были, советскими.
Осенью сорок третьего года чуем - и в Петрово какого-то человека
окаянные застрелили. От нас туда недалеко, хотели некоторые сбегать,
посмотреть: не наш ли чей? Однако побоялись: убьют. А потом слышим - нет, не
здешний. Совсем еще молоденький, лет восемнадцати не будет, черноволосый,
красивый такой... Откуда пришел за своею смертью - поди, узнай...
Хвастовство среди полицаев пошло, - ну и ну, будто целый отряд
партизанский разгромили! Антонов, так тот даже награду ждал от немцев. "Вот
я каков, - куражится, - с первого выстрела ихнего командира - р-раз, и
готов!" А какой командир, какой отряд, если всего только парнишечку этого с
пьяных глаз порешил? Может, и не виновного ни в чем, думали мы тогда. Разве
у мертвого спросишь, кто он да откуда?
Похоронили его, а вскоре и вспоминать перестали: у каждого своя беда -
горе день и ночь на горбу сидит. И только когда наши пришли, а потом начали
приезжать люди из Пскова, из Ленинграда и расспрашивать о фашистских
зверствах, опять в народе разговор пошел: кто такой, тот убитый, откуда? А
ответа никто дать не мог: Антонов успел сбежать, документы какие, если и
были при убитом, давно уничтожили. Одно слово - безвестный.
Может, так и остался бы безвестным, если б не приехал этот самый ученый
из Ленинграда. Он и опознал в убитом своего сына, когда по велению вещуна -
отцовского сердца - могилку его разрыли. А как опознал, расскажут
комсомольцы в Старищах и в Петрово, которые помогали профессору. Бригадир
колхозный из Старищ расскажет, Лида Александрова: она, говорят, больше
других старалась...
Зосима Петрович сложил и спрятал подписанный свидетельницей протокол.
Вот и еще один этап пути по старому следу врага пройден. Надо двигаться
дальше. "Осталось немногое, - думал подполковник, - Старищи и Петрово. Но
это немногое сулит самое главное, быть может, наиболее важное во всем
следственном деле". В Старищах жил и свирепствовал Антонов. В Петрово погиб
все еще не известный юноша, почти подросток: погиб от руки Антонова. Теперь
это неопровержимо подтверждается не только заявлением сына предателя, тоже
бывшего полицая Алексеева, но и свидетельскими показаниями, собранными во
время командировки. Что же еще нужно сделать? И как сделать, чтобы не была
упущена ни одна важная мелочь?
Буданов не умел и не мог раздумывать, когда в этой же комнате кто-либо
пусть даже неслышно занимается своими делами. Присутствие рядом человека,
хотя бы и самого близкого, хотя бы жены, нарушало строй мыслей, мешало
сосредоточиться, рвало тонкую нить логических рассуждений. Зосиме Петровичу
не терпелось остаться одному, и лучше всего - не в комнате, а где-нибудь под
открытым небом, подальше от человеческого жилья, от любопытных глаз знакомых
и незнакомых. Не терпелось потому, что, он чувствовал, пришло время
окончательно и детально продумать последние шаги, которые должны будут
завершить эту командировку. И, заторопившись, подполковник принялся