"Дмитрий Мирошник. Рассказы (Профессор Рахманович, Шальная пуля, Шапка по кругу)" - читать интересную книгу автора

неважным. Я положил патрон в лунку пулей вниз, а зазоры засыпал песком и
пылью и примял пальцами. Капсюль аккуратно торчал из земли и блестел на
солнце. Теперь нужен был гвоздь.
В подъезде черного хода их было полно. Они торчали во всех деревянных
рамах, дверях, косяках, я цеплялся за них много раз. Один такой я вырвал из
дверного косяка, что тоже было непросто. Меня охватил азарт. Дело двигалось,
и предчувствие удачи рождало во мне изобретательность.
Гвоздь надо было поставить на капсюль острым концом и стукнуть по его
шляпке чем-нибудь тяжелым. Но гвоздь сам не стоял, его надо было как-то
удержать в вертикальном положении. Я сгреб с земли пыль, песок и прочий
мусор вокруг, сделал из всего этого небольшой холмик над капсюлем и
осторожно воткнул в него гвоздь. У меня хватило ума сообразить, что если я
буду бить по шляпке гвоздя куском трубы, то в момент выстрела мое лицо
окажется слишком близко к пуле и это может быть опасно. Я нашел кусок битого
кирпича и стал примериваться. После несколькиз пробных прицеливаний я бросил
кирпич на холмик с гвоздем. Ожидая выстрела, я повернулся к патрону спиной и
согнулся. Но не произошло ровным счетом ничего! Кирпич разметал мусорный
холм с гвоздем, но капсюль был цел.
Я начал новую попытку. Трудность заключалась в том, что , собрав холм,
я не был уверен, что острие гвоздя касается капсюля. Неудачей кончились и
несколько других попыток. Наконец я сообразил, что вначале надо одной рукой
держать гвоздь острием на капсюле, а другой собирать холм. Когда я поступил
таким образом и в очередной раз замахнулся кирпичем, я был абсолютно уверен
в успехе. Каково было мое разочарование, когда опять ничего не произошло! Я
не помню, сколько раз я собирал этот мусорный холм, сколько раз замахивался
кирпичем, сколько раз ожидал выстрела и сколько раз разочаровывался - время
как понятие для меня не существовало. Для себя я сделал вывод, что Колька
подсунул мне плохой, испорченный патрон, и мне стало жаль моего бутерброда с
сыром...
Я вытащил патрон из земли. Мое отношение к нему изменилось коренным
образом. Он потерял в моих глазах всю свою привлекательность. Теперь это был
хотя и блестящий, но уже совершенно бесполезный предмет, из которого было
невозможно извлечь ни капли удовольствия. Мне захотелось уйти с задного
двора. Делать тут было больше нечего. Теперь патрон можно было не прятать. Я
стал бросать его, как камешек, в стену дома, в забор, поднимал и снова
бросал, и в каждом броске была злость на себя, дурака, давшего себя
обмануть.
Обойдя флигель, я вошел в наш парадный подъезд. В подъезде были
мраморные полы с уветным орнаментом и мраморные лестницы, ступени которых
были сточены множеством ног, их попиравших. Я с силой бросил патрон себе под
ноги
И тут патрон взорвался!
Это было полной неожиданностью. Грохот выстрела, усиленный эхом
подъезда, был настолько силен, что меня оглушило. Но уже приобретенный за
год жизни в Одессе инстинкт приказал - беги! Потому как иначе врежут по
заднице.
И я побежал. Но побежал не во двор, где можно было легко спрятаться, а
вверх по лестнице, на четвертый этаж. Ничего разумного в этом не было, но я
не думаю что в подобной ситуации семилетние пацаны руководствуются разумом.
Два первых лестничных марша я пролетел пулей. На третьем я