"Юкио Мисима. Философский дневник маньяка-убийцы, жившего в средние века" - читать интересную книгу автора

Прощается с жизнью юноша-актер Кадзяку. Эти губы, очаровательно
зардевшись, подрагивают, словно цветы на покачивающейся ранней сакуре.
Театральный костюм с узором из огненных колокольчиков тяжело и холодно
обвивает бледное, словно сердцевина желтого шиповника, умирающее мягкое
тело. Хлынувшая яркая кровь рисует многоцветную радугу.
Хранивший верность всему унаследованному прежде молодой человек сейчас
на какое-то мгновение вступает в тайный сговор с убийцей, который должен
принять теряемое, принять то, что тот заставляет отдать.
Убийца, сжигающий себя стремлением к опасному месту, убийца,
бросающийся в поток, - и есть то единственное, что непрерывно в этом
потоке. Он живет, убивая и двигая этим к смерти себя самого.

...месяца ...числа. ПРОГУЛКА УБИЙЦЫ

Одним прекрасным весенним днем убийца - на приятной прогулке, его
поклоны встречным спокойны и исполнены достоинства. Весенний лес,
приветствуя его, шумит, как сам круговорот человеческой жизни.

Птичка поет - и я спою.
Пой, птичка, - и я спою...

Однако сейчас - пора исцеления. Исцеления от ожидания, избавления от
противления, спасения и от всех обещаний; но его сердце - сердце убийцы, и
это время его не тревожит. Ему все кажется бесполезным. Он не сможет бросить
свое тело в этом месте, потому что презирает страсть к избавлению. Он
убивает не для того, чтобы цветок снова принял форму цветка.
Эти мысли, подобные порханию мокрой от утренней росы бабочки, едва
заметно нарушают чинность его походки.
Проплывает облако.
Лес на щедром ветру размахивает белыми изнанками листьев.
От всего этого убийце больно. И лес, и источник, и бабочки - птички;
-- всюду, куда ни кинешь взор, - печальный пейзаж с цветами и птицами.
Тропа и солнце. Все это раскрашивает образы времени.
Наверное, то, что вызывает в нем боль, - все-таки не раскаяние. То,
что наполняет глаза его, его, настигающего жизнь, - не раскаяние. Может,
оно и есть его здоровье. Клинок его - не всемогущ, его собственный клинок
не способен убить даже это здоровье.
Выглядело ли величественным презрение на его лице? А может, малодушием
было его уваженье к страданиям? Душа его рыдает без причины, и когда для
обладания самым изящным, что только есть на свете, начинает не хватать себя
самого - он снова кладет руку на свой клинок.

...месяца ...числа. ПЕСНЬ ВЫХОДЯЩИХ С РАДОСТЬЮ НАВСТРЕЧУ УБИЙЦЕ

Вот ветер принесло из царства мертвых.
Плод неба сумрачного - Солнце
под ветром западным
во всем своем сияньи закатилось
(сияние порока наполняет нас,
мерцая сквозь призывность этих форм):