"Павел Андреевич Мисько. Красное небо " - читать интересную книгу автора

грузовики, не могли же те так быстро вернуться.
Староста встретил их на выезде из переулка уже вместе с Гляком. Они
вскочили на подножки по обе стороны кабины первой машины. Грузовик
развернулся на улице и исчез опять в переулке. И все машины проделывали
такой же маневр. Потом они свернули на дорогу, что шла за огородами вдоль
восточной стороны деревни. Там стоял колхозный клуб.
Я сразу направился туда.
Здание клуба было большое, приземистое, из отборных смолистых бревен.
Гордость колхоза... Вдоль клуба тянулась крытая веранда, крышу по краю
поддерживал ряд резных столбов. Это было любимое наше место, мы часто здесь
играли. В левом конце веранды дверь вела в зал. В правом - в комнаты за
сценой. Вдоль клуба у веранды росли молоденькие, лет шести-семи елочки.
Весь зал был заставлен крепкими, одна выше другой, скамьями. Они были
со спинками и имели подставки для ног. Если надо было пробраться к стене или
спрятаться от учителя, мы пролезали под лавками, как по туннелю, между двумя
рядами ног.
Последние годы перед войной привозили уже звуковые фильмы, но
продолжали показывать и немые. В конце зала, где ставили в проходе
громоздкий киноаппарат, на одной из лавок прикрепляли динамо. Ручку этого
таинственного динамо попеременно вращали хлопцы постарше. Давали попробовать
и нам, малышам. Мы брались по два, и, слизывая с губ соленый пот, бесплатно
смотрели, что происходило на экране.
Эх, как давно было то чудесное время!
Возле клуба было полно немцев. Сбежалась и детвора. Девчонки, сбившись
табунком, глазели издали. А хлопцами верховодил Филька, он то и дело шнырял
между немцами. Ни Степы, ни Петруся не было видно.
Я попробовал пересчитать немцев и сразу сбился: суетились, как муравьи.
Одни разгружали машины, другие вытаскивали во двор зеленые скамьи и тут же
разламывали и пилили их на дрова. Через открытые окна клуба валила пыль на
веранду, на уже не белый снег летел мусор.
Только сейчас я заметил, что вместо многих елочек торчат одни пеньки:
срубили немцы на метелки. И сразу защемило в груди. Мы так любили эти
маленькие, колючие, как ежи, деревца!
Возле одной машины, которая еще не отъехала за волейбольную площадку,
не стала в ряд с другими, офицер говорил что-то солдату и все показывал
желтой кожаной перчаткой на кузов машины. Задний борт был откинут, брезент
заброшен наверх, и видны были комоды, столы, разобранная кровать, чемоданы.
В ответ солдат прищелкивал каблуками сапог и отвечал: "Яволь! Яволь!" Потом
офицер подозвал к себе старосту и Гляка, которые о чем-то спорили, наблюдая,
как немцы расправляются со скамьями. Офицер говорил тоном приказа, и Гляк
все время ему козырял. Вскоре староста с Гляком и еще несколько солдат
направились к грузовику, что стоял первым за волейбольной площадкой, а
офицер - в клуб.
Машина уехала в деревню...
Солдат, что щелкал каблуками, забрался в машину с вещами и сразу
крикнул ближайшим немцам:
- Ком цу мир! Шнель!
"Карл Шпайтель! - узнал я его. - Так это он, оказывается, денщиком у
офицера!.. А смотри ты, как покрикивает..."
Шпайтель подвинул к краю кузова один бидон, потом второй.