"Василий Митин. Тропинка в жизнь (Повести и рассказы о начале Сов.Власти)" - читать интересную книгу автора

монастырях жили самые безгрешные люди. А отец ведь говорил, что в
монастырях только лодыри, обманщики и самые вредные люди.
- Я с самых юных лет все свои помыслы обращаю к богу и счастлива
безгранично. С семнадцати лет, но совету маменьки, царство ей небесное, я
жила в девичьем монастыре, сперва послушницей, постом и молитвой укротила
свою плоть, и меня постригли в монахини.
- Я ведь толком ничего не знаю ни о боге, ни о вере. Никто меня этому
не учил. Да и есть ли бог, тоже не знаю, говорят, нет, - сказала Дуня.
- Ты не виновата в своем неведении, жизнь такая наступила. За доброту
твою расскажу я тебе о том, что скрыто от нынешней молодежи.
Старица начала рассказывать "священную историю" о сотворении мира, о
прегрешениях Адама и Евы, о кознях дьявола, искусившего Еву.
Поднялась яркая утренняя заря, а Елизавета все еще рассказывала
вдовушке "священную историю".
И еще не один вечер, не одну ночь выслушивала Дуня сказки о чудесах, о
святых угодниках, мучениках, о деве Марии и о непорочном зачатии. Привыкла
она к старице, к ее сладким речам, к ее наставлениям.
Елизавета осмотрела Дунино хозяйство, дала немало полезных советов, как
за садом и огородом ухаживать, как содержать корову, чтобы больше молока
давала, кур, чтобы бесперебойно неслись. Прополола грядки с помидорами,
поставила колышки и подвязала плети, чтобы плоды не ложились на землю. В
доме переставила незамысловатую мебель, но так, что сразу стало уютнее. По
ее совету, Дуня достала из сундука вышитые мамиными руками салфетки,
украсила ими этажерку с книгами, буфет. Сделала Дуне прическу к лицу.
Никто еще после смерти матери не ухаживал так за ней, как
гостья-монашка: ненавязчиво, умело.
Дуня тянулась к Елизавете. Жадно впитывала каждое ее слово и принимала
на веру все ее рассказы о боге.
Елизавета до поры до времени не касалась мирских дел, не хаяла
советских порядков, не высказывала своего отношения к ним. В первое
воскресенье сходила в церковь к обедне. На вопрос Дуни, как ей показалось,
ответила, поджав тонкие губы, с ел^ заметным презрением:
- Нет того благолепия, какое должно сопутствовать православному
богослужению. Попы пекутся не о боге, а о себе.


IlI

За две недели, что гостила старица, Дуня сильно изменилась-присмирела,
на вопросы о здоровье отвечала с загадочной улыбкой.
Макаровна заметила, что Дунюшка, как подружилась с матерью Елизаветой,
чаще стала вспоминать свою матушку-покойницу и выпрашивать ей царство
небесное.
Макаровна как-то сказала:
- Хватит тебе убиваться и казнить себя. Один бог без греха. А покойницу
помянула бы ты по-христиански.
И таинственным полушепотом:
- Говорила я о тебе отцу Михаилу. Сочувствует тебе наш пастырь
духовный. Приглашает он тебя на дом, а не в церкву. Сходи к нему, закажи
панихидку отслужить по усопшим родителям и по убиенному Петру. Никто знать