"Владимир Митыпов. Геологическая поэма" - читать интересную книгу автора

овеществлялось, медленно, постепенно. Сначала Валентин осознал, что он лежит
на чем-то прохладном, мягком, затем рука его наткнулась на шершавый ствол
дерева. Приглядевшись, он различил в вышине над собой черные лапы ветвей, а
меж ними - редкие звезды, этаких хрупких золотых паучков с беспрестанно
шевелящимися лапками лучей. По вершинам деревьев широким неторопливым
прибоем прокатывался успокоительный шум с хвойной шепелявинкой. Валентин
понял, что лежит навзничь на влажном мху и глубоко, жадно дышит ни с чем по
прелести и живительности не сравнимым ночным таежным воздухом, сыроватым
после дождя, отдающим грибами, маральником, смолой и брусникой. Чуть скосив
глаза, он смутно разглядел приземистый силуэт зимовья, темного, безмолвного
и как бы выжидательно застывшего. Первая и естественнейшая мысль: "Что со
мной случилось?"- повлекла за собой столь же естественный ответ: да, он
перенес странную и быстротечную болезнь, ибо все еще подташнивало и голова
разламывалась, однако мир постепенно обретал свою всегдашнюю устойчивость,
избавленную от всего бредового.
Человек исключительно здоровый, Валентин привык безоглядно полагаться
на свой организм, и этот первый в жизни и такой непонятный, неожиданный сбой
встревожил его, вызвал доселе незнакомое чувство полнейшей растерянности. Но
геология приучает мыслить аналитически, поэтому Валентин начал с того, что
принялся прокручивать в мозгу события, непосредственно предшествовавшие
странному недугу.
За минувший день Валентин в приличном темпе, с неутомимостью хорошо
отлаженного автомата прошел около пятидесяти километров. До приискового
поселка Гирамдокана, судя по карте, оставалось еще тридцать с чем-то.
Валентин мог и предпочел бы одолеть их теперь же, в один прием, без
передышки, однако зарядивший с утра дождь. все продолжал моросить, а
подступившая ночь начинала размывать тайгу сумеречной чернотой. Хочешь не
хочешь, а надо было, не мешкая долго, отыскать хоть мало-мальски укрытое
место и начать шуровать капитальный костер, что, учитывая непрекращающийся
дождь, грозило стать делом малоприятным и затяжным. Валентин прекрасно
понимал, что не следует с этим медлить, и однако же вычислительная машина
подсознания, которая вела беспрерывный экспресс-анализ окружающего,
почему-то выдавала настойчивый совет не спешить. Он продолжал идти все тем
же ровным, уверенно съедающим расстояние шагом и одним лишь чутьем удерживал
под ногами давно заброшенную, незаметную тропу.
Лиственная тайга, и без того смиренная и скучная, заметно поредела,
зато стал чаще попадаться кустарник, и речка по левую руку, почти до этого
не слышная, заложив в очередной раз крутую петлю, придвинулась ближе, глухо
ворча на перекатах. Привычно рыскающий взгляд скорее угадал, чем узрел в
загустевших сумерках несколько толстых пней в стороне от тропы. Валентин
тотчас же свернул к ним, на всякий случай тронул ладонью. Так и есть -
рублено топором. Столь солидные деревья валят для строительства, а не для
случайного костра, это понятно любому. Наверняка где-то неподалеку должна
быть зимовьюшка, если, конечно, она еще уцелела. У самой реки ее вряд ли
могли поставить, скорее всего она где-то справа, на возвышенности, укрыта
под лесом, но от нее как-никак должна быть тропинка к воде. Он быстро пошел
вперед, всматриваясь в стороны и под ноги. Попались еще пни со следами
топора, как и те, первые. Тогда он уверенно взял вправо и, немного поплутав
меж мокрых деревьев, набрел на низкую скособоченную избушку. Это было
чистейшим везением, поскольку Валентин страшно спешил и, невзирая на рельеф,