"Владимир Митыпов. Геологическая поэма" - читать интересную книгу автора

поколения студентов-геологов. Насмешливые скептики и убежденные атеисты, они
ватагами заявлялись иногда ко всенощной службе накануне пасхи или рождества,
чтобы в потной и душной толчее вдоволь поглазеть на древние обряды.
Случались и недоразумения Одно из них в устных общежитских преданиях дожило
до времен Валентина. Дело якобы было так. Однажды вечером
геологи-пятикурсники, отмечавшие какое-то важное в их жизни событие, шумной
компанией возвращались к себе. Ведущая к общежитию улица начиналась почти у
церкви и, будучи одной из старейших в городе, представляла собой ряд
одноэтажных деревянных домиков с заборами, тесовыми воротами и скамеечками
возле них. Так вот, старушки, коротавшие вечер на этих скамеечках, увидели
нечто странное. По улице гурьбой, со смехом и гомоном, прошли развеселые
студенты. В середине, ведомый под руки, двигался почтенный старец,
длиннобородый, в очках и шляпе, в глухом черном пальто. Старушек обуял ужас:
"Господи, грех-то какой - студенты повели к себе батюшку!" Как и что именно
предприняли бабуси, неизвестно, но ясно одно: действовали они проворно,
потому что вскоре в общежитие влетел донельзя взволнованный ректор
университета: "Где поп? Куда дели попа?" Ни о каком попе никто здесь,
разумеется, ничего не знал. Но откуда-то из недр сумрачного здания доносился
мощный гвалт - ректор ринулся на звук. Рванул дверь, и в глаза ему первым
делом бросилась величественная борода профессора Оренбургского. Любимец
студентов, палеонтолог с мировым именем, он был классическим представителем
исчезающего племени ученых-чудаков, рассеянных, добрых и в высшей степени
непрактичных в повседневной жизни. Сейчас он восседал во главе стола и
вместе с без пяти минут горными инженерами самозабвенно распевал древнейшую
песню российского студенчества, известную, должно быть, еще студенту
Казанского университета Владимиру Ульянову:

Через тумбу-тумбу раз,
Через тумбу-тумбу два,
Через тумбу три-четыре спотыкается!.

Явившись первый раз в теперь уже свое законное общежитие и войдя в
указанную комнату, Валентин невольно застыл у порога. За столом - это он
понял сразу - сидели настоящие матерые студенты, а не какая-то там шантрапа
из абитуры, которая совсем еще недавно кишмя кишела в коридорах и общежитиях
университета. В комнате было неуютно, голо, на некоторых койках лежали одни
лишь полосатые матрасы, на большинстве же не было даже их, а студенты меж
тем, по-всему, чувствовали себя превосходно, по-хозяйски. На вошедшего юнца
глянули мельком, вскользь и тотчас величественно забыли о нем. Они попивали
вино из бутылок с неведомыми иностранными наклейками и играли в карты,
причем не в известного всем "дурачка", а во что-то таинственное и, видимо,
очень умственное, судя по то и дело раздающимся возгласам: "Семь в бубях!..
Вист! Пас!.. Ренонс... Сюркуп... Без унции!.."
Особенно запомнился Валентину один - в желто-коричневом клетчатом
пиджаке из модной тогда "драп-дерюги", грубой волосатой материи вроде
толстой мешковины. Физиономия у него была выразительно-простецкая,
загорелая, массивные очки Он мурлыкал мужественным басом:

...Молодость останется в снегах
Инженером старым, в кожаном реглане