"Патрик Модиано. Вилла "Грусть"" - читать интересную книгу автора

возбуждении. Оркестр "Спортинга" занимает свое место под белым навесом в
зеленую полоску посреди террасы. Настраивает инструменты.
Подъезжает "додж". Ивонна высовывается и почти лежит на капоте. Мейнт
выруливает к террасе. Она выскакивает из машины и в страшном смущении
приближается к жюри. Бурные аплодисменты.
Хендрикс идет к ней навстречу, потрясая кубком. Вручает его Ивонне и
целует ее в обе щеки. Потом подходят остальные и начинают поздравлять ее.
Сам Андре де Фукьер жмет ей руку, а ей и невдомек, кто этот старый
господин. Мейнт нагоняет ее. Обводит глазами террасу "Спортинга". Сейчас
же находит меня. Кричит: "Виктор! Виктор!" - и машет мне рукой. Я бегу к
нему. Он так меня выручил. Хочу поцеловать Ивонну и не могу: ее окружили
со всех сторон. Несколько официантов, держа каждый по два подноса с
бокалами шампанского, пытаются протиснуться в толпе. Все чокаются, пьют,
галдят, ярко светит солнце. Мейнт стоит рядом со мной и молчит, выражения
его глаз не видно за темными стеклами. В двух шагах от нас очень
оживленный Хендрикс знакомит Ивонну с брюнеткой, киношником Гамонжем, или
Гаманжем, и еще с кем-то. Но она задумалась о другом. Неужели обо мне? Я
не смею и помыслить об этом.
Все развеселились. Хохочут, толкаются, перекликаются. Дирижер
спрашивает у нас с Мейнтом, какое "музыкальное произведение" следует
исполнить в честь "очаровательной победительницы". Мы было пришли в
замешательство, я вдруг вспоминаю, что в настоящий момент я русский,
господин Хмара, и, почувствовав тоску по цыганщине, заказываю "Очи
черные".


Банкет в честь пятой годовщины соревнований устроили в "Святой Розе".
И, само собой, Ивонна будет королевой бала. Она решила надеть платье из
золотистой парчи.
Свой приз она поставила на тумбочку рядом с книгой Моруа. На самом деле
это был не кубок, а статуэтка танцовщицы, вставшей на пуанты; на подставке
- надпись готическими буквами: "Кубок "Дендиот", I премия". И дата.
Перед уходом она нежно погладила его и бросилась мне на шею:
- Мы как будто попали в сказку, тебе так не кажется? - спросила она.
И потребовала, чтобы я вставил монокль. Я не стал возражать ради такого
случая.
Мейнт надел светло-зеленый костюм очень нежного, приятного оттенка. Всю
дорогу до Вуарена он издевался над членами жюри. Кудрявого звали,
оказывается, Раулем Фоссорье, он ведал туристическим обслуживанием.
Брюнетка была женой президента шавуарских игроков в гольф и действительно
неровно дышала к "жирной свинье" Дуду Хендриксу. "Этот тип, - возмущался
Мейнт, - уже тридцать лет строит глазки прекрасным лыжницам". (Совсем как
герой Ивонниного фильма, подумал я.) Хендрикс в 1943 году был чемпионом
сборной и соревнований "Серны" в Межеве, но в пятьдесят лет и он из
Аполлона превратился в сатира. Рассказывая, Мейнт то и дело обращался к
Ивонне с неприятной насмешливой улыбкой: "Верно я говорю? Ведь верно?"
Будто на что-то намекая. На что? И откуда они с Ивонной знают такие
подробности об этих людях?
Мы поднялись на террасу "Святой Розы". Здесь Ивонну встретили довольно
жидкими аплодисментами. Хлопали лишь несколько человек за одним из