"Патрик Модиано. Вилла "Грусть"" - читать интересную книгу автора

Христофора", - сказала она. Я с нежностью представил себе, как она
девочкой идет в эту церковь к первому причастию, но не стал ее
расспрашивать, чтобы не расстаться с моей фантазией. Чуть дальше был
кинотеатр "Блеск". Его серо-коричневый фасад и красные двери с круглыми
окошками напомнили мне кинотеатры на окраине Парижа или на проспектах
Маршала де Латтра де Тассиньи, Жана Жореса или Маршала Леклерка при самом
въезде в город. И сюда она, наверное, ходила в шестнадцать лет. В "Блеске"
в тот вечер шел фильм нашего детства - "Узник Зенды". И я представил себе:
вот мы с ней покупаем два билета на балкон, вот и зал, знакомый нам с
давних пор: кресла с деревянными спинками и доска объявлений рядом с
экраном:
"Жан Шермоз, владелец цветочного магазина, ул. Сомейе, 23".
"Прачечная, ул. президента Фавра, 17".
"Магнитофоны, телевизоры и радиоприемники, продаются в магазине на ул.
Аллери, 22".
После кинотеатра пошли кафе. Сквозь стеклянную стену одного из них было
видно, как четверо молодых официантов с напомаженными волосами, играют в
настольный футбол. Зеленые столики стояли под открытым небом. Сидящие за
ними с интересом разглядывали пса. Ивонна сняла свои черные перчатки.
Вообще, она чувствовала себя здесь как дома, и можно было подумать, что
она в своем белом платье вышла на вечернюю прогулку в честь праздника 14
июля.
Мы довольно долго шли вдоль серого деревянного забора с разнообразными
афишами: репертуаром "Блеска", приглашениями на церковный праздник и на
гастроли цирка. Наполовину оборванный плакат с изображением Луи Марьяно.
Старые, полустертые надписи: "Свободу Анри Мартену!", "Алжир -
собственность французов!" Сердце, пронзенное стрелой, с инициалами.
Бетонные фонарные столбы слегка покосились. Шелестящая листва платанов при
свете фонарей отбрасывала тень на забор. Ночь была очень теплая. Я даже
снял пиджак. Мы остановились у входа в огромный гараж. Справа на дверце -
дощечка с надписью готическим шрифтом: "Жаке". И сверху вывеска: "Запасные
части к американским автомобилям".


Он ждал нас на первом этаже в комнате, бывшей, видимо, и гостиной и
столовой одновременно. Два окна и застекленная дверь выходили прямо в
огромное помещение гаража.
Ивонна представила меня: "Познакомься, граф Хмара". Я смутился, а он и
внимания не обратил. Только спросил у нее ворчливо:
- А твой граф станет есть эскалопы в сухарях? - Он выговаривал слова
отчетливо, как парижанин. - А то ведь я приготовил вам эскалопы.
При этом он не вынимал изо рта сигарету, вернее окурок, и щурился. У
него был грубый, охрипший голос, как у пьяницы или завзятого курильщика.
- Присаживайтесь.
Он указал на голубой линялый диван у стены. Потом не спеша, вразвалочку
удалился на кухню, смежную с гостиной. Слышно было, как он открывает
духовку.
Наконец он вернулся и поставил на край дивана поднос с тремя стаканами
и целым блюдом печенья под названием "кошачьи язычки". Протянул нам с
Ивонной стаканы с бледно-розовой жидкостью. Улыбнулся мне: