"Патрик Модиано. Вилла "Грусть"" - читать интересную книгу автора

янтарный свет. На стене картинка без рамки с изображением лесной опушки.
Мне понравилось, как выписаны ветви деревьев на фоне ясного закатного неба
и блик последнего луча на траве. С этой картиной комната становилась еще
уютней. К людям часто привязывается случайно услышанный знакомый мотив, и
дядюшка теперь напевал песенку племянницы. Мне было так хорошо. Мне
хотелось, чтобы этот вечер длился вечно, я бы мог часами наблюдать за тем,
как они приходят и уходят, с какой ленивой грацией движется Ивонна, как
переваливается на ходу ее дядя. У меня в ушах звучит мотив, но я никогда
не пропою его вслух, так драгоценно мне воспоминание о лучших минутах моей
жизни.
Он сел рядом со мной на диван. Чтобы поддержать беседу, я сказал,
указывая на картину:
- Прелестный пейзаж...
- Да, его нарисовал отец Ивонны. - Наверное, картина висела тут многие
годы, но его до сих пор умиляла мысль, что она нарисована его братом. -
Альбер очень здорово накладывал мазки... Взгляните, вон в правом нижнем
углу его подпись: Альбер Жаке. Странным человеком был мой брат...
Только я хотел задать один нескромный вопрос, как в комнату вошла
Ивонна с кофейником и чашками на подносе. Она улыбалась. Пес потягивался.
Дядя, затянувшись своим окурком, закашлялся. Ивонна, сев на диван,
облокотилась на валик и положила мне голову на плечо. Дядя разливал кофе и
все кашлял, словно рычал. Он дал псу кусочек сахара, тот осторожно взял.
Но я знал наверняка, что он его не разгрызет, а будет долго посасывать,
задумчиво глядя вдаль... Он никогда не пережевывал пищу.
Я вдруг заметил, что за диваном на столике стоит небольшой белый
приемничек. Дядюшка включил его, и тотчас же тихонько зазвучала музыка. Мы
смаковали кофе. Время от времени дядюшка откидывался на спинку дивана и
выпускал колечко дыма. Колечки у него выходили отличные. Ивонна слушала
музыку и небрежно пальчиком отбивала такт. Нам не нужны были слова, как
близким людям, прожившим вместе всю жизнь.
- Покажи ему дом, - шепнул дядюшка.
Он прикрыл глаза. Мы с Ивонной встали. Пес неодобрительно взглянул на
нас, поднялся и тоже поплелся следом. Мы стали подниматься по лестнице, и
тут вдруг опять зазвонили часы. На этот раз так нелепо и громко, что я
сразу представил себе сумасшедшего пианиста, бьющего по клавишам кулаками
и головой. Пес в ужасе взметнулся по лестнице и остановился на верхней
площадке. От голой лампочки лился желтый свет. Розовый тюрбан и яркая
губная помада подчеркивали бледность Ивонниного лица. При таком освещении
мне казалось, что я покрыт свинцовой пылью. Справа на лестнице стоял
зеркальный шкаф. Ивонна открыла дверь. Комната с окном, которое выходило
прямо на шоссе - я догадался об этом, услышав глухой гул проезжавших
грузовиков.
Она зажгла настольную лампу. И я увидел узкую кровать, верней, ее
остов, а над ней и боком к ней - полки, полки... Слева в углу маленький
умывальник с зеркалом. Рядом светлый деревянный шкаф. Она присела на край
кровати и произнесла:
- Вот моя комната.
Пес было улегся посреди ковра с совершенно вытертым узором, но вдруг
вскочил и выбежал из комнаты. Я оглядел все стены и полки, пытаясь
отыскать какую-нибудь игрушку или картинку, оставшуюся со времени ее