"Патрик Модиано. Свадебное путешествие" - читать интересную книгу автора

своим лучшим другом. Зрители не хотели смотреть фильмы, которые мы с ним
привозили с другого конца земли. Все эти страны с муссонами,
землетрясениями, эпидемиями и непроходимыми лесами потеряли для меня
очарование. А может, его никогда и не было?
Дни сомнений и тоски... У меня было пять недель передышки, перед тем
как тащиться через всю Азию по маршруту, некогда избранному для "Желтой
кругосветки". Я проклинал членов той экспедиции, следы колес которой я
теперь обязан был отыскать. Никогда еще Париж, набережные Сены и площадь
Бланш не казались мне столь привлекательными. Какая же глупость опять
оставлять все это...
Воспоминания об Ингрид назойливо вертелись в моей голове. Дни перед
отъездом я провел, записывая все, что знал о ней, то есть совсем
немного... После войны лет пять или шесть Риго и Ингрид прожили на юге, но
об этом времени у меня никаких сведений не было. Потом Ингрид уехала в
Америку. Отправилась туда без Риго, с одним кинопродюсером. Он хотел,
чтобы она сыграла несколько маленьких ролей в каких-то бездарных фильмах.
Риго приехал к ней, она бросила продюсера и кино. Потом снова рассталась с
Риго, он возвратился во Францию, а она еще долгие годы провела в Америке -
годы, о которых я вообще ничего не знал. Затем вернулась во Францию, в
Париж. А чуть позже - к Риго. И тут мы подходим к тем дням, когда я
встретился с ними на дороге из Сен-Рафаэля.
Перечитывая свои записи через десять лет, я испытал неприятное
ощущение, как будто их сделал кто-то другой. Вот, например, глава под
названием "Годы в Америке". А убежден ли я в том, что они занимают такое
уж существенное место в ее жизни? Спустя много лет эпизод этот казался
почти ничтожным, нереальным и чуть ли не смешным. Но десять лет назад,
когда я писал эти заметки, я был очень внимателен ко всему сопутствующему
и блестящему, а до главного, существенного - не добирался. Что за
ребячество было вырезать из иллюстрированного журнала 1951 года цветную
фотографию Елисейских полей, снятую летним вечером, под тем предлогом, что
именно летом 1951 года в кафе на одной из террас Елисейских полей Ингрид
познакомилась с американским продюсером... Я приложил этот документ к
своим записям, чтобы лучше передать атмосферу, в которой жила Ингрид,
когда ей было двадцать пять лет. Зонты и плетеные стулья в кафе на
Елисейских полях, тогда еще походивших на курорт, обаяние парижских
вечеров, так гармонировавшее с ее молодостью... А вот имя, которое я
записал, - Александр д'Арк, старик-француз из Голливуда, познакомивший
Ингрид с продюсером в тот вечер. Д'Арк сопровождал его во всех поездках по
Европе, и ему было поручено знакомить продюсера с теми, кого тогда
именовали юными особами...
Среди моих записок был и другой документ, казавшийся мне совершенно
необходимым для биографии Ингрид: фотография американского продюсера, на
которую я случайно наткнулся в ходе своих разысканий. Снимок был сделан во
время гала-концерта в одном из казино во Флориде. На эстраде, устроенной
посреди зала, выступали гимнасты, и неожиданно продюсер, чтобы
покрасоваться перед Ингрид, встал из-за стола, снял смокинг, бабочку и
рубашку. Полуобнаженный, он поднялся на эстраду и на глазах ошеломленных
гимнастов ухватился за трапецию. Фотография представляла его висящим на
ней: тело напряжено, живот втянут, ноги подняты под прямым углом... Он был
очень маленького роста и носил тоненькие усики по краю губы, что пробудило