"Ева Модиньяни. Женщины его жизни" - читать интересную книгу автора

сполна за свое тщеславие, за страсть к успеху, за желание получить все и
сразу. Конечно, если уж совсем-совсем честно, о том, что он сейчас делал,
уговора не было, но когда принимаешь неизмеримо больше, чем можно было
ожидать, торговаться уже бессмысленно.
Вот поэтому она и не хотела кричать, чтобы не доставить ему
удовольствия и хоть чуть-чуть залатать жгучую рану позора, которого она
никогда не забудет. Пытка, которой он подвергал ее тело, была невыносимой.
Розалия Палья уже вытерпела молча много боли, но дикий крик, вырвавшийся из
ее горла, не был криком раненого животного. Это был отчаянный вопль жестоко
униженного человеческого существа.
- Давай погромче, шлюха! - прохрипел мужчина, продолжая раскачиваться в
неумолимом ритме, как механический поршень. - Мне нравится слушать, как ты
визжишь, тварь.
Всей своей стодесятикилограммовой тушей он навалился на ягодицы
Розалии, казавшейся особенно маленькой, хрупкой и уязвимой в ту минуту,
когда в ее беззащитное тело противоестественным путем проникал его огромный
фаллос, чудовищное орудие, которое даже искушенные жрицы древнейшего ремесла
принимали только за особую плату, со множеством предосторожностей, оговорив
точные гарантии и в любом случае отказываясь удовлетворять его тем жутким
способом, каким он сейчас овладел телом Розалии Палья.
Он двигался внутри ее до последнего содрогания, затем сполз и улегся
сбоку. Боль утихла, но стыд наполнил ей глаза слезами. Она плакала тихо,
едва слышно, не находя в себе ни мужества, ни сил, чтобы выйти из
непристойной позы, которую этот негодяй заставил ее принять, а она
согласилась по собственной глупости и жадности.
Она уткнулась головой в согнутую руку, боясь увидеть в зеркалах,
которыми были облицованы стены спальни, собственное отражение, а главное, не
желая видеть омерзительное чудовище, надругавшееся над ней.
- Нытье меня раздражает. - Голос у него был такой же, как он сам:
грубый, вульгарный, хриплый и булькающий. Он был пресыщен едой, алкоголем,
наркотиками. - Подбери-ка зад, - приказал он, - иди в лазарет, там тебя
подштопают. Ты знаешь, где это.
На голубой простыне остались кровавые пятна.
Розалия Палья прекрасно знала, где находится лазарет. Она осмотрела всю
громадную яхту, восемьдесят метров в длину и четырнадцать в ширину. Омар
Акмаль, арабский набоб, сам провел ее по всему кораблю накануне вечером,
когда праздник только начинался. Еще тогда она удивилась, зачем понадобились
врач, два санитара, полностью оборудованная операционная, которую хозяин
называл лазаретом, на борту великолепной яхты, где все, казалось бы,
пребывали в добром здравии.
Розалия Палья, артистический псевдоним Кармен Росс, была бедняжкой в
полном смысле слова. Ей было двадцать лет, четырнадцать из них она прожила с
семью братьями и сестрами, с отцом-безработным и матерью, изнуренной
многочисленными беременностями и ревматизмом, в сыром и нездоровом
полуподвале неапольского квартала Монтекальварио.
Она выросла в неописуемых переулках, скорее напоминавших зловонные щели
между домами, вдыхая выхлопные газы и смрад сточных канав, она жила прямо на
улице, среди женщин, перебивавшихся чем бог пошлет, и мужчин, с утра до ночи
игравших в карты за грязными столиками, придвинутыми прямо к дверям домов.
Дети отвоевывали пространство у автомобилей, мотоциклов, мешков с мусором и