"Ева Модиньяни. Женщины его жизни" - читать интересную книгу автора

распухших от флебита ногах, тяжело опираясь на палку. Она продвигалась
вперед неуверенным шагом человека, более привычного к горным тропам, чем к
скользкому от раскисшего снега городскому асфальту. На ней была накидка с
пелериной, голову покрывал шерстяной платок, завязанный под подбородком.
- Тетя Ильзе! - Карин наконец нашла в себе силы выкрикнуть это имя.
Вскоре она уже обнимала старуху в вестибюле интерната.
- Ты возьмешь меня с собой? - взволнованно спросила Карин.
- Конечно, я возьму тебя с собой, Schatzi. Я добралась сюда на своих
больных ногах, чтобы забрать тебя. Проведем Рождество вместе на
Сан-Виджилио.
Карин обрушила на старую Ильзе поток слов, прорвавшийся после долгих
месяцев скрытности и одиночества. От старухи приятно пахло свежестью леса,
девочка упивалась знакомым, ласковым, как будто баюкающим голосом и
радовалась, что ее опять называют Schatzi, сокровище.
Сестра Сабина терпеливо дожидалась конца любовных излияний, чтобы
вмешаться. Догадавшись об этом, Ильзе отстранила от себя девочку.
- Сестра, завтра Рождество, - начала старуха, тяжело опираясь на палку.
Карин переводила взгляд с тети Ильзе на сестру Сабину, сердце ее готово было
выпрыгнуть из груди. - Я пришла забрать малышку, - продолжала Ильзе. - Если
бы не она, поверьте мне, сестра, я ни за какие блага мира не отправилась бы
в город. Мои больные ноги меня больше не держат. Но у меня сердце
разрывается, как подумаю, что она здесь одна-одинешенька.
- Мы здесь не оставляем детей одних, - сердито возразила монахиня.
Выцветшие голубые глаза налились кровью.
- Я не то имела в виду, сестра, - стала оправдываться старуха. - Знаю,
что вы добры и заботитесь об этих бедняжках. Я только хотела сказать, что с
ней нет никого из семьи.
- А вы член семьи? - последовал бесцеремонный вопрос.
- Нет. И все же другой семьи, кроме меня, у нее, почитай, что и нет. А
уж для меня малышка Карин и есть вся моя семья.
- Этого я не понимаю, - сухо заметила монахиня. Старая Ильзе попыталась
объяснить, чем была для нее Карин. Сестра Сабина все поняла и, хоть и не
смягчившись, ответила, по крайней мере, вежливо, но решительно: - Мне очень
жаль, фрау Клотц, но девочка не может покинуть интернат без разрешения
матери.
- Но мать не станет возражать, - заверила Ильзе.
- Нам требуется письменное разрешение, - оборвала ее монахиня. - Ведь
если с ней что-нибудь случится, нам придется отвечать.
Карин, напряженная, как натянутая тетива, с трепетом прислушивалась к
разговору, переводя огромные глаза с одной собеседницы на другую.
- Знала бы ты, до чего мне жаль, Schatzi, - утешала ее старая Ильзе. -
Ну, ничего, мы получим это самое разрешение. И ты проведешь со мной целый
день.
- Ты вернешься? - прошептала девочка, едва не расплакавшись.
- Надеюсь, вы понимаете, - вмешалась монахиня, - что мы не меньше вас
сожалеем об этом недоразумении.
- Конечно, - ответила Ильзе. Она понимала, какой страшный удар нанесен
бедной Карин. Понимала, что столь долгий путь ей пришлось проделать впустую
и еще предстоит обратная дорога. Но она прекрасно понимала и то, что, даже
встав на колени перед монахиней, ей не вымолить для Карин разрешения