13. Шпион, выйди вон

Чем проще идея, тем она лучше. Шпала поднялся в общую гостиную, обозвал Рыжего вонючим полицейским ублюдком и приложил ошарашенного парня лицом об шахматную доску. Рыжий не замедлил отреагировать на замечание товарища: вскочил на ноги и принялся размахивать стулом, целясь во что-нибудь тощее и долговязое. Как выяснилось, при необходимости Шпала мог двигаться весьма проворно. Он ловко уворачивался то в одну, то в другую сторону, пока не налетел на Ореха, который случайно оказался сзади. Рыжий обрушил стул на Шпалу, но тот, к счастью, успел прикрыться Орехом, чьи ноги и руки приняли на себя всю тяжесть удара.

– Аа-а-аа! – взвыл Орех.

Мы с Коноплей кинулись к Рыжему, чтобы отобрать у него стул, уже занесенный для следующей атаки. Шпала отбросил свой живой щит, поднялся и резко двинул ногой Рыжему под дых. Защититься тот не успел, однако проигрывать в этом интеллектуальном поединке не собирался, а потому ринулся вслед за Шпалой (который уже дернул к лестнице) и схватил его за лодыжки.

– Все, ты покойник! Слышишь меня, урод долбаный?

Тебе конец, на хрен! – надрывался Рыжий, но мы с Коноплей крепко держали его за ноги, в то время как Трамвай, Биг-Мак и Тормоз кучей навалились на Шпалу и пытались вырвать того из цепких объятий Рыжего; в целом картина напоминала некое безумное перетягивание каната.

Шпала отчаянно лягался, стараясь отцепиться от противника, но Рыжий был сильным малым, пожалуй, самым сильным из всех нас за исключением Неандертальца, а хорошая реакция и злость только прибавляли ему мощи. Нендерталец же был просто здоровенным увальнем.

– Отвяжитесь от меня, козлы! – орал Рыжий, выплескивая свой гнев на нас с Коноплей.

– Тише ты, тише, – отозвался я, оседлал его ноги и задвинул коленом ему в челюсть.

Прочие не знали расстановки сил, поэтому не решались нападать на Рыжего, опасаясь неприятных последствий. О том, что последствий не будет, знали только я, Шпала, Конопля и Биг-Мак. Рыжий уже спел в Гафине свою лебединую песнь.

Не знаю, зачем я так поступил, но пятьдесят фунтов сделали свое дело. Рыжий не был мне другом, поэтому угрызений совести я не испытывал. Вдобавок его папаша – грязный коп. Разве этого недостаточно, чтобы постараться избавиться от ублюдка? Для меня причина была веской, но почему ее счел столь же серьезной Грегсон, я, хоть убей, не мог понять.

Да и какая, в сущности, разница? Мы все хотели одного и того же, вопросы типа «почему» нас особо не занимали. По крайней мере так я думал тогда, что лишний раз доказывает: ответы всегда следует находить до того, как примешься задело.

– Отвалите, уроды! – рявкнул Рыжий.

Он наконец отпустил Шпалу, вцепился мне в волосы, дернул за голову и трижды съездил по морде. Мой нос превратился в лепешку, а из глаз брызнули слезы, хотя стоит упомянуть, что это было чисто физиологической реакцией на удар в лицо и я вовсе не плакал, как потом утверждали некоторые невнимательные очевидцы.

Мои руки немедленно распрощались с ногами Рыжего и поспешили на помощь носу. Конопля быстро сориентировался и предпочел убраться подальше, дабы поберечь здоровье. Теперь Рыжему ничто не препятствовало возобновить переговоры со Шпалой. Последний, однако, вовсе не жаждал продолжения и кубарем скатился с лестницы. Рыжий вскочил на ноги и бросился за обидчиком на школьную площадку.

Что-что, а бегать Шпала умел и задал деру с поля битвы, назвав Рыжего покойником. Забавная подробность: если помните, именно такую судьбу пророчил Шпале сам Рыжий. Оба носились вокруг школы с воплями и ругательствами, а все прочие останавливались, привлеченные любопытным зрелищем.

Моя физиономия представляла собой сплошное-месиво из крови и слез, но я кое-как утерся и вместе с остальными поспешил на школьный двор, чтобы посмотреть на бесплатный цирк. К тому времени, когда я вышел, парни уже начали делать ставки на исход поединка. Я заключил пари  с Лягушатником, поставив десять фунтов на то, что яркий этюд закончится отчислением Рыжего. Лягушатник принял пари, как досрочный подарок на Рождество, поэтому я отыскал в толпе Свечу с Валетом и поспорил с ними на то же самое. Я пробовал подкатить и к Бочке, но он не клюнул на мою удочку. Этот тип никогда мне особо не доверял, а моя чрезмерная уверенность в результате отпугнула его, как брошенный камень – забитую псину. Пожалуй, стоит признать: Бочка, возможно, был полным придурком, однако никак не дураком.

Сказать то же про Малька, Крысу и Неандертальца было нельзя, поэтому я преспокойно заключил пари со всеми тремя (по десятке с каждого), прежде чем Конопля и Биг-Мак сообразили, что к чему, и тоже вступили в игру. В ставках не приняли участия только Бочка, Безымянный, Трамвай и Очкарик, остальным суждено было проиграть мне, Конопле и Биг-Маку чертову тьму денег. Отчего бы не сорвать легкий куш, если он сам идет тебе в руки?

Да, я забыл про наших главных героев – Рыжего и Шпалу. Времени, чтобы остановиться, и заключить пари, ни у одного, ни у другого не было, хотя Шпала вполне мог поставить на себя дюжину-другую фунтов, следовало лишь держаться на приличном расстоянии от Рыжего, что Шпала старательно и делал.

До Рыжего наконец дошло, что Шпалу ему не догнать, и он переменил тактику: резко развернулся и помчался в противоположном направлении. Бегуны встретились на той стороне здания, где расположен дымоход. Шпалу, который едва не врезался в Рыжего, спасло только то, что он сбросил куртку, будто змея – кожу, и заехал противнику прямо в налитые кровью глаза. Ярость и без того клокотала в груди Рыжего, точно лава, однако ободряющие крики, свист, ехидные возгласы и гогот зрителей заставили ее пламенем взметнуться к небесам. Прежде чем ринуться в погоню, Рыжий в клочья изорвал куртку Шпалы, будто бешеный тасманийский дьявол, почуявший человечину.

– Помогите! Спасите! – орал Шпала.

Связываться с Рыжим решился бы только сумасшедший, и беглецу ждать помощи было неоткуда. Даже Неандерталец, такой же здоровенный и мощный (к тому же приятель Шпалы), не сдвинулся с места – хотя, возможно, только по причине заключенного пари: он поспорил с Котлетой, что Шпала заработает два фингала.

У Неандертальца были все шансы выиграть свои три фунта, поскольку Шпала споткнулся о корень и распластался на пузе, а Рыжий уже нагонял его, сопя, как разъяренный бык перед витриной посудной лавки, где выставлен фарфоровый матадор. К несчастью для Неандертальца (и остальных наблюдателей, которые активно призывали Шпалу укрыться в безопасном месте), откуда ни возьмись появился Фодерингштайн, сгреб Рыжего за шкирку, и все ставки мгновенно рухнули. То есть, конечно, все, кроме тех, что сделали я, Конопля и Биг-Мак.

– Мистер Данлоп, мистер Грегсон ждет вас в своем кабинете, – проинформировал Рыжего Фодерингштайн, стряхивая с него боевой запал, как встряхивал бы спутанную скакалку, а потом развернул беднягу лицом к крыльцу и добавил: – Мистер Уильяме, вас это тоже касается, как и всех старост. Идемте.

Мы с Коноплей и Биг-Маком помогли Шпале встать и под руки повели в школу. Разумеется, Шпала был дико зол на нас, за то что мы не объединили усилий в борьбе против Рыжего, но, скажите на милость, чего он ожидал?

– Это был твой бой, – бросил Биг-Мак.

Шпала придерживался другой точки зрения.

– Не мой, а Грегсона, – поправил он.

Пока мы сидели под дверями грегсоновского кабинета, мисс Говард оказывала мне первую медицинскую помощь: ватным тампоном, смоченным в теплой воде, аккуратно промокала мою разбитую физиономию. Она хотела, чтобы я держал голову запрокинутой назад, но в таком положении мне было не видно ее декольте, поэтому всякий раз, как мисс Говард зачем-нибудь отворачивалась, я тут же бросал быстрый взгляд на ее бюст, капая кровью ей на одежду.

– Ай-яй-яй, ну что за чумазый маленький мальчик, – с досадой проговорила мисс Говард, заметив безнадежно испорченную блузку.

– Не такой уж и маленький,—возразил я, почти физически ощущая, как блеск моих глаз отражается от ее лица.

– Нет, маленький, – не согласилась мисс Говард и с такой силой запрокинула мою голову, что я чуть не вылетел в окошко.

Набив мне нос ватными жгутиками, она отправила меня в компанию к Шпале, Конопле, Биг-Маку, Фодерингштайну и Рыжему, а сама пошла наверх – само собой, чтобы переодеться.

Рыжий сидел с убитым видом, поникший и угрюмый, отчаянно стискивая кулаки. В его голове теснились десятки путаных вопросов. Наконец, после невероятно долгой паузы, он посмотрел на Шпалу и заговорил. У него был голос самого несчастного в мире человека.

– Зачем ты так, Алан? Думаешь, мне нравится, что мой папаша – долбаный коп? Нет, черт побери, меня самого это достало. До смерти достало.

Мы дружно молчали – и я, и Шпала, и Конопля с Биг-Маком. А что тут скажешь?

– Всю жизнь мне приходилось мириться с этим дерьмом.

Ты просто не представляешь, как я устал, – вполголоса жаловался Рыжий, качая головой и наполняя тишину ненужными признаниями. – «Полицейское отродье», «гребаный копов сынок», «грязная свинья» – нахлебался вдоволь. Что бы я ни делал, все сводится к одному и тому же.

– Почем мы знаем, а вдруг ты стучишь своему папаше?

Может, он уже завел на нас целый талмуд! Что, если ты шпион? Я ведь рассказал тебе про… – Шпала понизил голос, – сам знаешь что. – Как мне теперь заниматься этим делом, вдруг ты растрепал обо всем полицейскому управлению?

– Я ничего не трепал! – вскинулся Рыжий, так что Фодерингштайн был вынужден его утихомирить. – На кой черт мне это нужно?

– Не знаю, – пожал плечами Шпала. – Может, тебе платят.

Я понятия не имел, что означало таинственное «сам знаешь что», но и сам был бы не прочь обронить пару слов в управлении полиции, хотя бы для того, чтобы поглядеть, насколько быстро они выложат денежки, если я помогу сорвать преступный план пятнадцатилетнего подростка, которого отправили в спецшколу за телефонное хулиганство.

– Я думал, мы друзья, – пробормотал Рыжий, совершенно раздавленный.

Вскоре Грегсон пригласил нас к себе в кабинет.

– Итак, кто начал драку и по какому поводу? – вопросил он, перебирая на столе какие-то бумаги, чтобы выглядеть поначальственней.

– Он меня ударил, – сказал Рыжий.

– Враки! Это он меня ударил, – сказал Шпала.

– Ну и брехло! Сэр, он ударил меня первым.

– Ах ты, сволочь!

– Ну все, хватит! – вмешался Грегсон. – Мистер Фодерингей, вы можете рассказать, что произошло?

– Я ничего не видел. – На помощь Фодерингштайна рассчитывать не приходилось. – Спросите лучше мальчиков.

– Мистер Кемпторн, вы присутствовали при начале конфликта?

– Гм, да. Наверху.

– И что же случилось?

Все, в том числе Рыжий, устремили взгляды на Коноплю, тот немного помычал, но потом все-таки выдавил:

– Не знаю… Мистер Данлоп ни с того ни с сего набросился на мистер Уильямса и стал гоняться за ним по всей комнате.

– Что?! Ты чего брешешь, мать твою?! – взорвался Рыжий, и Грегсон велел ему не выражаться. Рыжему действительно наступила крышка!

– Он же врет! Я не начинал драку. Он пришел и ударил меня ни за что, ни про что. Я его даже не видел, сидел себе, играл в шашки!

– Что-то не припомню, – нагло сказал Шпала, глазами ища поддержки остальных.

– Достаточно! – рыкнул Грегсон. – Закройте рот, вы оба, и ждите своей очереди, иначе я выставлю вас за дверь.

– Но это же чушь собачья! – возмутился Рыжий.

– В таком случае мистер Маккофи и мистер Банстед непременно подтвердят ваши слова. Мистер Маккофи?

– Что? – заморгал Биг-Мак.

– Мистер Кемпторн говорит правду? Мистер Данлоп и в самом деле напал на мистера Уильямса без какой бы то ни было провокации?

– Без… чего?

– Без провокации, то есть без повода. Или что-то послужило причиной драки?

– А-а, да-да. Знаете, прямо так сразу, оп, и все, – неопределенно проблеял Биг-Мак.

– Мистер Маккофи, пожалуйста, отвечайте на вопрос. Кто кого ударил первым? – Грегсон максимально упростил терминологию.

– Алан. То есть, я хотел сказать Бобби. В смысле, мистер Данлоп, – наконец сказал Биг-Мак, отчего Рыжий опять взвился до потолка.

-Брехня! Я никого не бил! Это подстава, просто подстава!

– Еще раз повторяю, мистер Данлоп, вас пока не спрашивают, – ледяным тоном произнес Грегсон.

Фодерингштайн встряхнул Рыжего за шкирку и погрозил ему толстым, похожим на волосатую сардельку пальцем.

– Мистер Банстед, послушаем вас. Что произошло?

Рыжий поднял на меня глаза, в которых опаска смешалась с надеждой, хотя мне тоже было суждено его разочаровать.

– Ну… э-э… все так, как говорят ребята. Мистер Данлоп налетел на мистера Уильямса без всякого повода. Не знаю, почему он так поступил, – сказал я, избегая смотреть на Рыжего.

– Суки! – выплюнул Рыжий в бессильной злости. – Мы еще поквитаемся, гады, вот увидите!

– Боюсь, это произойдет не скоро, мистер Данлоп, по скольку вы исключены из школы, – сообщил директор.

Рыжему потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Когда смысл до него дошел, он изумленно поглядел на Грегсона и переспросил, что конкретно тот имеет в виду.

– Вы исключены. То есть больше не учитесь в Гафине.

Вас уже здесь нет. Сейчас вы вместе с мистером Фодерингеем подниметесь наверх и соберете вещи, а я позвоню вашему отцу и попрошу его приехать за вами. Вы не оставили мне выбора. Драк в Гафине я не допущу.

– Стойте. Погодите минутку. Ребята, расскажите ему, как все было на самом деле, ну пожалуйста, – умолял Рыжий, но Грегсон жестом указал нам на дверь, да нам и самим хотелось поскорее убраться из его кабинета. – Скажите ему, черт побери, скажите! Да что с вами, блин, такое? Я ведь никого не бил. Честное слово, мистер Грегсон. Честное слово!

Когда Рыжий начал скулить, мы уже покинули директорский кабинет и были на полпути к парадной двери. Донеслось несколько слов, а потом Грегсон захлопнул дверь, однако и этого было достаточно, чтобы нас охватило чувство вины. Меня всегда интересовало, как это – чувствовать себя виноватым. Не могу сказать, что ощущение приятное.

Мы вышли на залитый солнцем двор, Конопля подкурил сигарету и пустил ее по кругу, мы просто стояли и пинали мелкие камушки.

Ученики Гафина обступили нас толпой. Всех интересовало, чем закончились разборки у директора, но озвучивать новость не хотел никто. Ребята, однако, не отставали и требовали подробностей. Наконец я поманил пальцем Лягушатника, Свечу, Валета, Малька, Крысу и Неандертальца и просто сказал:

– С каждого по десятке.