"Софья Могилевская. Крепостные королевны (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Подошла к Дуне. Спросила ее:
- Так тебя Дуней звать?
- Вестимо, Дуней,- с веселой усмешкой ответила Дуняша.
И вдруг они как-то сразу, обе вместе, вспомнили ту давнишнюю встречу в
малиновых кустах, когда были они семилетними девчонками.
Дуня вспомнила, как испугалась барышня, когда она придумала, будто волк
из леса бежит, а испугавшись, ревмя ревела. И стегал же ее отец вожжами,
узнав, как она барышню перепугала... Вспомнив об этом, Дуня улыбнулась и
слегка порозовела.
А барышне Дунечке припомнилось, что вот эта девчонка, которую хвалит
сейчас дядюшка, когда-то нагрубила ей, задразнила се, дурой обозвала...
Подумать только, ее, свою госпожу, посмела дурой обозвать!
Тогда, придя домой, она плакала, жаловалась отцу. А отец утешал ее,
обещал наказать дерзкую девчонку. Говорил: "А мы ее розгами! А мы ее
розгами! Не плачь, Дунечка". Не наказал ли?
Припомнив все это, барышня Дунечка колюче посмотрела на Дуню, насупила
светлые бровки, ничего более не сказав, отошла прочь.
Глядя ей вслед, Дуня удивлялась: ест небось досыта, спит мягко, на
работу никто ее не гоняет, а из себя дробненькая... В чем только душа
держится? Личико-то какое желтенькое - ни кровинки. Ах, бедная, бедная
барышня Евдокия Степановна!
Барышня же Евдокия Степановна не только злопамятна, она и недоброй
была. Поднимаясь из сада обратно на терраску, досадовала: чего это
дяденька Федор Федорович размяк? Что хорошего нашел в этой чернявой девке?
Ишь какие комплименты твердит: "Шарман, шарман..." Подумаешь, шарман!
Ничего хорошего в ней нет. Девка как девка, а на язык ерзка.
"Будь моя воля..." - думала Дунечка. Подошла к креслу и села спиной к
саду, на хороводы более глядеть не стала.
Совсем поздно девушек отпустили в деревню. Уже в небе Зажглась первая
звезда. Погасли розовые закатные облака, и над лесом повис тонкий серпик
молодого месяца. Лучи его протянулись до самой земли и, казалось,
окунувшись в реку, затеяли игру с серебристой плотвой и пескарями...
Сладко пахло цветущей липой. Еще слаще пахла резеда па клумбе перед
домом.
Напоследок барыня Варвара Алексеевна приказала одарить всех девушек.
Кому дали рябиновой пастилы, кому - орехов, кому - пирогов. Дуне же
приезжий барин самолично сверх того дал два пряника. Да не каких-нибудь, а
медовых! Сроду таких пряников Дуня не пробовала. А угостив пряниками,
барин сказал ей слова уже совсем понятные, а не какой-то "шарман":
- Славно поешь и пляшешь... Кто тебя только обучил всему, красавица?
Дуня опустила глаза и ничего в ответ не сказала. Да и что говорить-то?
Жаворонок в небе песнями звенит. Разве его кто-нибудь учит? Соловей
вечером над рекой заливается так, что сердце щемит. Откуда это у него?
Пляшут стрекозы летним днем, кружатся, вьются... А разве они могут иначе?
Когда девушки ушли, буфетчик вынес канделябры со свечами, спросил:
где хотят господа кушать? Куда ужин подавать? Сюда? Или в столовой на
стол собрать?
Барышня зябко повела плечами и, отогнав нетерпеливой рукой комара,
сказала: тут от комаров житья не будет, а холод такой, что и захворать
недолго.