"Софья Могилевская. Крепостные королевны (Повесть) " - читать интересную книгу автора

ногти словно позабыл, поднял глаза и увидел Дуню.
А потом встал с кресла и начал медленно спускаться с терраски в сад.
Когда они кончили песню, барин уже стоял на самой нижней ступеньке
лестницы и глядел на Дуню. Не просто глядел, а через какие-то стеклышки,
держа их возле самых глаз. И при этом улыбался и повторял непонятное слово:
- Шарман!.. Шарман!.. Шарман!..


Глава шестая.

Медовые пряники Они спели и "Во лузях", и "Ах вы, сени,
мои сени", и еще много разных песен. Уж чего-чего, а песен у белеховских
девушек - целые короба. Знали их без счета!
Барин же приезжий сошел с террасы в сад. По его лицу было видно, что
нравится ему и пение, и пляски, а больше всех Дуня с лазоревой лентой в
темной косе.
Подойдя к девушкам, он опять приложил к глазам стеклышки на длинной
золотой палочке и спросил, посмеиваясь:
- Так кто же в Белехове всех лучше поет и пляшет? Уж не Эта ли
вострушка? - и кивнул на Дуню.
Все девушки загалдели:
- Она, она...
- Дуня Чекунова!
- Не робей, Дуняша, спой нашу любимую...
- Про звездочку спой, Дуня...
- Лучше про ночку темную... Не стыдись, спой...
Дуня не стыдилась и не робела, долго упрашивать себя не заставила.
Почему же не спеть? Пусть послушают новую песню, которую ветер принес к
ним сюда, в Белехово. А проще говоря, барышнина горничная Любаша недавно
им спела, ну, когда из Москвы приехала. Любаша пела песню, а Дуня слушала
да и запомнила всю - от словечка до словечка.
Отойдя в сторонку, Дуня прислонилась к березе, которая росла близ дома,
опустила вниз обе руки, чуть вскинула голову, помолчала и запела:
Ах! Когда б я прежде знала, Что любовь родит беды, Веселясь бы не
встречала Я полуночной звезды...
Все больше и больше удивлялся Федор Федорович Дуне - этой простой
деревенской девочке. Откуда это у нее? Удивлялся он не только чистоте ее
высокого звонкого голоса, но и тому, с какой полной беззаветностью отдает
всю себя песне.
А эту песенку откуда она знает? Ведь совсем недавно стали ее петь
московские барышни. Но до чего же правильно ведет мелодию! И слова
запомнила, ничего не спутала.
Дуня, спев одну песню, тут же начинала петь другую. И снова плясала.
И опять пела - и чем дальше, тем охотнее. Радостно было у нее на
сердце, что все слушают ее песни, что всем нравятся ее пляски.
Дворовые со всего господского дома столпились возле забора, чтобы
послушать Дунино пение. Даже повар, дородный старик Савельич, утирая
потный лоб, пришел из кухни.
Потом - уж куда больше! - сама барышня Евдокия Степановна вышла из-за
стола. Придерживая на груди голубенький платочек, спустилась в сад.