"Ярослав Могутин. Битники: история болезни" - читать интересную книгу автора

Игра такова: судья задает почти риторические вопросы, на которые
Гинзберг с поспешной готовностью отвечает то, что от него хотят услышать
("поддавки"). Цель такой игры - усыпить бдительность судей. "Оправдания"
выглядят малоубедительными даже после того, как Гинзберг пытается "все
свалить" на Гитлера ("Я имею в виду сексуальных извращенцев - достаточно
вспомнить Гитлера, Германию под властью Гитлера, ведь их политическая партия
состояла из людей не совсем нормальных в сексуальном отношении...") и на
Сталина ("Термин "ликви-" принадлежит фашистам и коммунистам и означает
политику ликвидации, о которой говорил еще Сталин...").

Трудно с точностью ответить, как свидетельские показания Гинзберга
повлияли на решение суда, но, как бы то ни было, можно утверждать, что
"Голый завтрак" - произведение, обусловленное не только временем написания,
но - и это, пожалуй, более важный фактор - местом. Если рассматривать книгу
с позиции идеологии, то для американского общественного и политического
устройства она представляла серьезную опасность. Это очень американское
произведение, затрагивающее самые тонкие струны национального характера (и,
строго говоря, понятное до конца только "коренным" американцам, если такие
вообще существуют в природе), и именно в этом власти усмотрели главную
опасность...

"После Болезни я очнулся в возрасте сорока пяти лет, в здравом уме и
твердой памяти, а также сохранив сносное здоровье..." - книга начинается с
фразы, которой она могла быть закончена, а может быть, и была закончена в
одном из черновых вариантов (ведь признается же автор, что написал десятки
предисловий к "Голому завтраку", которые постепенно "атрофировались", и одно
из этих "атрофированных" предисловий стало в конце концов своеобразным
эпилогом). Описывая возникновение, развитие и преодоление Болезни, Берроуз
мучает читателя страшным вопросом - "В каком состоянии все это писалось?"
Озарение ли это было, вдохновение или мы действительно имеем дело с
классическим произведением из разряда той "чернухи", которой знаменит
поминавшийся уже всуе Венечка Ерофеев, когда "налакавшийся", нанюхавшийся,
"обдолбанный" или обкуренный автор уже сам не ведает, что "творит"?

"Защитник" Мейлер осторожно предположил, что "возможно, он писал эту
книгу во всех трех фазах: и когда был наркоманом, и когда лечился, и когда
излечился от своего пагубного пристрастия..."

Трудно писать о книге, о которой столько сказано и написано во всем
мире с момента ее издания. И - практически ни строчки по-русски. О
необходимости скорейшего издания Берроуза в России однажды высказался Андрей
Вознесенский, давнишний друг Гинзберга, которого тот как-то публично, во
время совместного интервью, даже назвал своей женой (естественно, по причине
плохого знания русского - это уже исторический анекдот).

Проблемы цензурные и издательские в данном случае отходили на второй
план, поскольку долгое время "Голый завтрак" имел устойчивую репутацию
"непереводимой литературы". Как отмечалось выше, обилие сленга, жаргонизмов,
специальных терминов и названий, своеобразный "лингвистический юмор",